Недавно один мой знакомый так описал Грузию: «Эта страна гораздо больше изнутри, чем снаружи». И это – сущая правда! Грузия — колыбель для множества этносов и народностей, для людей с разными вероисповеданиями, среди которых – представители всевозможных религиозных меньшинств. Помимо кавказских народов здесь издавна живут немцы, эстонцы, поляки, русские. С 1841 года здесь нашли себе приют две русские религиозные группы, духоборы и молокане. Как и немецкие протестанты, русские «вероотступники» искали на Кавказе спасения от гонений и преследований на родине.
В свое время вероисповедание этих «духовных христиан» бросило вызов устоям русской православной церкви, набирая в свои ряды все больше и больше последователей. Официальная церковь и светская власть ответили жестокими мерами: погромами и преследованием «отступников». В защиту духоборов и молокан выступил в свое время сам Лев Николаевич Толстой, опубликовав в газете «Times» письмо с протестом против гонений на них, сравнивая их с преследованием первых христиан.
При царе Александре I духоборам и молоканам было разрешено переселяться в южные области России, в том числе в Крым, где их уже не преследовали. Но при царе Николае I духоборы и молокане потеряли расположение властей. Их стали вытеснять на Южный Кавказ. Между 1841 и 1845 годами на юг Грузии в регион Джавахетию, соседствующий с Арменией и Турцией, переселилось пять тысяч духоборов. В районе озера Паравани они основали свои деревни: Богдановка, Спасовка, Орловка, Гореловка, Ульяновка, Ефремовка, Калмыково, Троицкое, а также Владимировка, Тамбовка, Родионовка. Эти деревни сохранились до сих пор, хотя живет там сейчас гораздо меньше людей, чем прежде.
В эту самую «Джавахетскую Духоборию» держали путь мы с моей подругой-фотографом Еленой. Дело было в начале августа. Нас пригласили погостить у духоборов в Спасовке. Пригласили родители Ольги, одной моей знакомой из Тбилиси. Сама она вместе с нами поехать не смогла: ей, русскому филологу по профессии, найти работу в Грузии оказалось непросто, и потому недавно она переехала в Россию.
Джавахетия – высокогорный край, суровый и прекрасный. Дорога через Цалку – серпантин, но высота набирается незаметно. После подъема наш путь лежит по просторным лугам и пастбищам высокогорного плато.
Когда мы наверху, почему-то отсутствует ощущение высоты, хотя мы на уровне 2000 метров над уровнем моря. Кругом – безбрежные просторы, море красок и запахов, поля, благоухающие разноцветом, красивые реки Храми и Ксциа, трудолюбиво прокладывающие свой путь сквозь высокие сочные травы. Горы видны лишь издалека. В обнимку с облаками они окаймляют горизонт волнообразными зигзагами.
Лето проходит стремительно. В Тбилиси и его окрестностях от жары вся трава сожжена беспощадным солнцем, и ничего больше не радует глаз. А здесь все еще царит волшебный месяц май: цветет все, чему не лень!
Этот ландшафт нам видится словно из космоса, потому что какой-то дивный маг умудрился разбить поля на разноцветные красочные квадраты и прямоугольники. Тут повсюду присутствует космическое. Откуда иначе взялись эти россыпи черных обсидианов, которые то и дело попадаются вдоль дороги?
Поражает почти полное отсутствие здесь людей. Дикая природа. Безлюдный край. Только изредка нам встречаются пастухи с огромными стадами коров и овец, которых они ведут на водопой к одному из прекрасных горных озер, коих в этом вулканическом крае великое множество: Мадатапа, Сагамо, Паравани, Ханчали…
Не доезжая до села Ниноцминда, бывшая Богдановка, мы пересекаем мост и сворачиваем налево в сторону Спасовки.
Проезжаем колоритные деревушки с широкими центральными улицами и приземистыми старинными домами, у которых нередко земляные крыши. Так суровыми зимами получается лучше сохранять тепло. Садами эти края небогаты. На такой высоте выживают лишь самые выносливые деревья и люди.
Фото: заброшенный дом в Спасовке
Местные деревни для Грузии необычны. Природа и дух тут иные — величественные и суровые. Любителям нетронутой природы наслаждение от этих мест легко получить летом, когда дикий край предстает перед человеком в роскошно-рекламном виде. Тем не менее, нетрудно предположить, что на этой высоте жизнь отнюдь не сказочная и для того, чтобы выжить и прокормить себя, усилия требуется прилагать гигантские. Дорогу на Ахалкалаки через Цалку часто закрывают из-за обильных снегопадов, и тогда села на некоторое время остаются отрезанными от мира.
По дороге мы с Еленой слишком увлеклись размышлениями и любованием ландшафтом. За этими занятиями мы быстро позабыли про время и про то, что в Спасовке нас заждались.
Родители Ольги, Анна и Николай Курбатовы, тепло встретили нас у ворот своего дома.
Анна и Николай Курбатовы
«Здесь русский дух, здесь Русью пахнет»
Анна и Николай — монументальные личности, высокие, с гордой осанкой. Таких моделей желал бы заполучить каждый скульптор. Николай впечатлил нас своими бездонными небесно-голубыми глазами, не типичными для этих мест. Герой, случайно попавший совсем в другой роман.
Во дворе дома – подсобные помещения, сарай, курятник, коровник. Повсюду бегают куры, три охотничьих собаки рвутся с цепей. Посередине двора – кран с водопроводной водой.
Анна хлопочет по хозяйству и спешит во что бы то ни стало первым делом накормить нас, как следует. Она ведет нас прямо на кухню, стоящую отдельно от дома. Там аппетитно пахнет жареной рыбкой.
Кухня современная за исключением разве что стоящей посередине маленькой железной печки на дровах. Из такой печки хлеб и хачапури выходят с исключительным, незабываемым вкусом.
Курбатовы заждались нас с обедом и приглашают за стол, где уже красуются молодая картошка, салат из овощей, плетеный сыр чичил, домашняя сметана, хлеб и рыба из местной речки. После сытного деревенского обеда мы пьем чай с малиновым вареньем и беседуем с нашими хозяевами.
За трапезой нам открывается страничка за страничкой летописи местной жизни.
Духоборы в эпоху перемен
Так случилось, что Курбатовы в Спасовке – самое что ни на есть национальное меньшинство, единственная русская семья в деревне. Дело в том, что во время правления Звиада Гамсахурдии, в начале 1990-ых, большинство жителей села уехали в Россию. Грузинского языка многие из них не знали, да и ориентироваться в новых реалиях независимой Грузии русскоязычным стало гораздо сложнее. В деревне остались лишь Курбатовы да армяне, которые проживают здесь с XIX века: после присоединения Джавахетии к Российской империи сюда заселяли христиан из Турции, а мусульман, наоборот, выселяли в Османскую империю.
После отъезда духоборов в Россию деревня пустовать не стала. В Спасовку привезли аджарцев, чьи высокогорные села снесло лавиной. Им-то и достались опустевшие дома русских поселенцев.
Словно мало было гражданской войны, а тут на тебе – новые соседи, мусульмане! Анна с ужасом вспоминает те неспокойные времена.
«Первое время мы их страшно боялись. Нам ведь сказали, что к нам сюда привезут всех заключенных, нас пугали, — говорит она. — Их мужчины приехали первыми. Между ними стали распределять брошенные дома. Когда мы с подругой, как обычно, шли на работу на ферму, они, аджарцы, сидели и пялились на нас изо всех глаз, потому что мы были неприкрытыми. И тогда мы не стали больше мимо них проходить, а делали большой круг, чтобы избежать встречи с ними. Однако позже мы увидели, что даже если они и были бандитами, на нас ведь они не набрасывались, и наш страх постепенно ушел. Потом они стали жен своих привозить и детей. Женщины были закрыты с ног до головы, мусульманки. Но их все равно сразу взяли работать на ферму, потому что работать там было некому».
Время имеет свойство не только лечить, но и примирять. Спустя некоторое время Анна подружилась с аджарцами, одной соседской семьей. Дело было вот как:
«Соседка моя Натэла была близорукой, и ночью с фермы не могла одна ходить домой. Ее муж попросил меня, чтобы я ее брала с собой, — вспоминает Анна. — И так мы с Натэлой три года рука за руку ходили: я зайду за ней, возьму ее за руку, и мы идем так на работу, а когда в пять часов вечера назад идем, уже темно, и так мы ходили рука за руку три года».
До распада СССР духоборы работали в колхозе, а в своих домах топили с помощью угля. Везде было паровое отопление. Николай в то время успел поработать на разных должностях. Чем он только ни занимался, включая искусственное оплодотворение коров! Нередко судьба подбрасывала Николаю «тот самый шанс», чтобы он круто изменил свое социальное положение и пошел бы на повышение. Однако то перипетии политики, то дела домашние, то совесть не позволяли ему, как следует, развернуться и устроиться в этой жизни поуютнее. И тогда он стал отдавать всего себя любимому ремеслу, охоте, которую он ласково называет «приятной болезнью».
До 1991 года границ между Грузией, Арменией, Азербайджаном и Россией не было, и между близлежащими регионами можно было передвигаться легко и свободно.
«Здесь стояла дивизия в Ахалкалаки и в Ленинокане, — вспоминает Николай. — Офицерские жены с радостью покупали мои меха и наряжались в них. В Тбилиси мех не носят, все ходят без головных уборов. А вот в Ленинокане/ Гюмри зимой холодно, и их меховые изделия с радостью покупали».
Николай выучился не только охоте, но и другим пользовавшимся спросом ремеслам:
«В то время пушнина у меня шла так, что ко мне в очередь становились: смотри никому не отдавай мех, когда будет. Я занимался охотой профессионально и сам овладел выделкой в совершенстве. В журнале «Крестьянка» я нашел рецепты выделки. Одна молодая женщина из Абхазии брала у меня пушнину большими партиями».
В августе у духоборов полным ходом идет подготовка к зиме – сенокос и заготовка кизяка, зимнего топлива, который в каждом хозяйстве складывают во дворе огромными стопками. Топить дровами слишком дорого, да и леса тут почти нигде нет. Чтобы прокормиться, каждая семья держит много коров, иногда больше десяти. Но сыра на продажу почти никто не делает, обычно молоко просто сдают на ферму. Продавать сыр было бы выгоднее, но для этого нужны правильные контакты и реализаторы, а на рынке уже давно все поделено.
Анна работает на ферме дояркой, а в свободное время доит еще соседских коров. Руки у нее сильные, работящие, характер стойкий.
Гореловка
После обеда Анна берет нас в Гореловку в гости к своей родственнице, Марине Балабановой, тоже доярке. Анна и Марина на удивление похожи: обе русоволосые светлоглазые статные русские красавицы. Если бы кто-нибудь отгадывал их профессию, их можно было бы принять за бывших танцовщиц.
Несмотря на то, что у Марины полный дом гостей (приехал в гости из России сын с семьей, которые из-за пандемии не гостили здесь уже два года), она готова выкроить время для нас. Нам не терпится полюбоваться на ее сокровища, о которых мы давно наслышаны. Они хранятся в большом сундуке, для путешествий, своего рода чемодане старых времен, внутри обклеенном старинными газетами с картинками модниц начала XX века.
В сундуке, доставшимся ей по наследству от свекрови, Марина бережно хранит свои наряды, духоборскую одежду: черные приталенные, отделанные пестрой подкладкой жакетики, или «сибирочки», такие же приталенные цветные жилеты, или «корсеты», с подкладкой из черного бархата, яркие шерстяные юбки в полоску и клетку, длинные белые батистовые нижние платья, отделанные тесьмой и шитьем, чулки, фартуки, шапочки, косыночки, ботиночки и туфельки.
Речь духоборов очень приятная, мягкая на слух. Они часто используют уменьшительно-ласкательные суффиксы, например, когда говорят про одного своего святого: «Петюшка». Есть у них и много совершенно особых слов. Молебен они называют словом «кланяться», полотенца – «утирочками». Одеяло здесь — «рядно», фартук – «занавеска».
Марина все свои наряды носит с удовольствием. Одни из них предназначены для семейных торжеств, другие – для богослужений.
«Мне нравится наша одежда! – с восторгом восклицает она. – И наши обычаи мне нравятся! Когда оденешься, ты вроде уже какой-то другой, у тебя словно бы чище становится душа. Получается, как будто очищение происходит, как будто прикасаешься к своей истории, к чему-то очень дорогому».
Правда, позировать фотографам в такой одежде Марина больше не желает. Она вспоминает, как один случайный заезжий гость разместил ее фотографию где-то в соцсетях. Это было сэлфи: он и Марина в своих нарядах. Увидев этот пост, она почувствовала себя совершенно глупо, словно ее использовали, безо всякого контекста выставив перед незнакомыми людьми какой-то разряженной куклой. Аккаунта в соцсетях у Марины нет, но ей не хочется создавать духоборам дешевую славу. Их богатая традициями культура – это должно храниться в святости, а не разбазариваться на сенсации. К сожалению, в наше время редко кто интересуется сутью, мало кто пытается достичь глубин. Восприятие мира у большинства людей стало слишком поверхностным и соответствующими — знания.
Марина любит шить и вышивать. Она сетует на то, что для рукоделия у нее остается слишком мало времени. Некоторые из предметов своей одежды она все же смастерила сама из тканей, доставшихся ей от бабушек.
Не только вещи и ткани унаследовала Марина от предков. Бабушки так же передали ей и веру. И это – несмотря на то, что выросла Марина во время господства атеизма, советское.
«Мы с бабушкой часто твердили псалмы, — вспоминает она. – Мы, дети, говорили бабушке: «Как же так, бабушка, ведь Бога нет, а ты нас заставляешь псалмы твердить? Нас ведь обязательно спросят, знаем ли мы псалмы, и что нам тогда сказать?» И бабушка тогда ответила: «Ты скажи, что не знаешь, не признавайся, что знаешь». Да, надо было их всегда вытвердить на слух. Вот мы с сестрой придем к бабушке, сядем на лавку, и она (бабушка) говорит, а мы за ней повторяем. И с родителями по воскресеньям мы тоже твердили псалмы. Мы старались подражать старикам, продолжать традиции».
Примечательно, что церковные праздники у духоборов совпадают с православными. Только вот в церковь духоборы не ходят, священникам не исповедуются, потому что считают, что для общения с божественным человеку не нужно посредников. Кроме того, духоборы не делают крестного знамения, не поклоняются иконам, а святые у них – свои собственные мудрецы, жившие когда-то в их общине.
Фото: русская печь в доме у Марины
Старшие, родители у духоборов всегда в почете. Отца и мать они называют «старичком» и «старушкой», или еще «батей» и «няней».
«Моя мама — Анастасия Тихоновна, — приводит пример Марина. — Мы называли ее няней».
Несмотря на то, что духоборы долгое время жили бок о бок с армянами, смешанные браки у них не приветствовались:
«Наши старики говорили, что «своих нужно брать, за своих замуж выходить, на своих жениться», потому что иначе очень разные взгляды в семье получаются. Нужно быть очень мудрым, чтобы и чужое принять, и свое сохранить. Наша бабушка говорила: «Замуж выходишь — свое хорошее бросай, их плохое бери»».
Не могу удержаться, чтобы не задать вопрос: о чем мечтала Марина в молодости, о какой профессии? В ответ она загадочно улыбается и признается:
«Я мечтала танцевать! Но ведь для этого нужно было записаться в кружок, ездить туда регулярно. Но нас раньше не спрашивали, кем мы хотим быть. Раньше у нас старики решали такие вопросы решали. Меня после школы сразу замуж выдали».
Интересно, одинаково ли духоборы расценивают рождение в семье мальчика и девочки?
«Что родится, все сгодится, — ответила Марина, улыбаясь. — Бабушка моя говорила, что мальчик – это черный тополь, это корень дома, а девочка – чужой товар».
У Марины родились два сына и одна дочь. Пока только один из сыновей женат, имеет уже своих деток. Двое других детей Марины пока не создали своей семьи.
«Мой мальчик не тополь у меня, к сожалению. Он улетел, уехал в Россию, — с горечью в голосе говорит Марина. — Раньше тоже так было, если два сына, то один оставался в доме, другой сам строил себе дом. А еще раньше все вместе жили семьями. Например, пять сыновей — и всем работы хватало, и детей растили вместе. Только позже стали разделяться. Но ведь когда все вместе, это же уже сила! «Один в поле не воин», — так в народе говорят. Когда все вместе, говорят, что вместе и отсабить легче».
Сиротское
Из дома Марины мы отправились на экскурсию в так называемое Сиротское. Это бывший детский дом, где раньше духоборы воспитывали своих сирот. Этот дом был организован выходцами из семьи Калмыковых, которых здесь почитают как святых. Рядом с Гореловкой есть специальное кладбище, «могилки», где находятся склепы духоборских святых. На дни рождения святых члены общины собираются на богослужения, поминают своих старшин. Могилки, как и Сиротское – священные места для каждого духобора.
Фото: могилки. Тут похоронены святые духоборов
Некогда Сиротскому принадлежал большой земельный удел, где находились дома духоборской общины. После Русской революции все это у них отобрали, устроив на этом месте детский сад и колхозные склады. Некоторую часть имущества общины духоборам вернули после развала СССР, а в другой части сейчас клуб и армянская школа.
Там, что осталось у общины, – молельный дом и духоборский музей: нарядные белые дома с зелеными ставнями, балконами и дверями, расписанными русскими узорами. Недавно тут был ремонт, и все сверкает в праздничных красках.
Фото: Сиротское — дома духоборской общины
Общинные дома – старинные русские избы, с толстыми стенами, низкими потолками. В каждой комнате на стенах – рушники, или «утирочки», а также обязательна русская печь.
«Зимой у нас холодно, — рассказывает Марина. – И мы топим побольше. Когда снег, метели у нас – ооо!.. Работать тоже надо. Хочешь-не хочешь, идти надо. Раньше мы пешком на работу ходили. Сейчас нас возят. Но если метель, идем пешком, по пояс в снегу. У нас однажды зимой такая метель была, все замело! Но мы все почистили, а смысл? Потом снова все заметет. Но все равно пришли ночью, кланялись (прим. молились) – в ночь под Рождество. Все равно кланялись. Пока сюда дошли, по улицам сугробы были, но все равно пришли – нарядные, красивые, на праздник».
Раньше на праздники в просторном молельном доме места на всех не хватало, и люди стояли в коридоре. Но времена изменились. Много духоборов уехало в Россию, где духоборской общины нет. В согласии с традициями и верой продолжают жить лишь те, кто в семье получил «прочную подковку». Некоторые из переселенцев покрестились и перешли в православие.
В Джавахетии осталось не более пятиста человек.
Фото @Elen Sheibakh: духоборский музей в Гореловке
Молебен в сиротском
На следующее утро нам разрешили присутствовать на духоборском молебне.
В шесть утра на дворе всего лишь восемь градусов! Сразу понятно: мы высоко. Воздух свеж и кристально-чист.
Перед входом в большую комнату общинной избы полагается снимать обувь. Разуваемся мы неохотно и тихонечко, чтобы не помешать, пробираемся в комнату, где идет служба – без священников.
Фото: Сиротское. Комната для богослужений
На длинной лавке молельной комнаты сидят четыре женщины в духоборских нарядах, их ладони сложены на коленях. Друг за другом они читают псалмы, написанные святыми наставления в стихотворной форме о том, как нужно жить в согласии с волей господней. После прочтения женщины поют свои песни, а по завершению они поднимаются, кланяясь друг перед другом и желая друг другу всего хорошего.
Служба оказалось недолгой. Если бы на нее пришло больше людей, то она бы, конечно, затянулась, потому что псалмы должен твердить каждый.
После молебна мы выходим во двор, чтобы отогреться на солнышке. Блаженную тишину нарушает лишь нежный щебет птиц. На душе тепло и благостно. Случилось таинство. Хорошо бы отложить в шкатулку впечатлений побольше из этих тонких ощущений! В этом месте течет особая энергия.
Женщины из избы выходят на порог. Трое из них – пожилые, одна – совсем юная. Теперь, пожалуй, самое время разузнать про историю этих людей и тонкости духоборской веры. Например, кто написал чудесные тексты духоборских псалмов? Татьяна, авторитетная пожилая женщина, охотно объясняет:
«Это были умные люди, наши духоборцы. Псалмы взяты из «Псалтыря Царя Давида» и наши святые это составляли. Я знаю сорок псалмов — и большие, и маленькие. В нашей семье мы все их знаем».
Нам растолковывают, что на богослужение их верующих не зовет колокол, а крестное знамение и нательный крест – это тоже лишнее, считает Татьяна:
«Крест на мне, крест во мне, крест передо мной, Господь Бог со мной! Мы телесный крест не носим, потому что это дело рук человеческих. Это у нас не принято. Мы просим Бога вот тут (в груди). Если повесил ты крест, ты таким должен быть, даже страшно сказать, каким! Ты должен стать подобным Богу. Но мы все грешники на земле, потому что мы согрешаем, когда, например, мыслим плохо. И зачем тогда крестик носить? Есть такие, что и убивают, и воруют, а крестик носят. Поэтому Бог во мне, Бог передо мной».
Как понимают свою веру сами духоборы?
«Мы духом борцы! – просто говорит Татьяна. – Мы молимся без посредника, сами с собой, правдой и преподобием, смирением и любовью».
В наши дни, особенно в городе, слишком многое отвлекает людей от общения с божественным. Как не терять связи с ним? И на это знает ответ Татьяна:
«Это не только в городе так случается, это и у нас в данное время тоже, потому что мы ослеплены другим миром. Если мне надо помолиться, просить Господа о чем-нибудь, я должна быть одна, в уединении. Одна я помолюсь, попрошу Бога, и только тогда моя мысль направлена. И то бывает, что отвлекаюсь на мирские дела. Очень трудно от этих лишних мыслей избавляться, но непременно надо. И получается это только в уединении. Говорят, что, когда ты отвлекаешься (от молитвы), это Сатана мешает. Пусть Господь помогает!»
Мы медленно бредем на выход к большим зеленым воротам. По дороге вторая женщина, Нюра, рассказывает нам о том, что раньше во дворе общины стоял бюст Александру I. На памятнике было написано: «Благочестивому Александру». Этого царя духоборы считают заступником духоборов.
«Три области, где жили духоборы, Смоленская, Рязанская и Тамбовская, объединились и просили царя сослать нас на хорошие земли – в Запорожскую область и Мелитополь, — рассказывает Нюра. — Ну и вот сослали нас туда. Но и там люди стали переходить в духоборы, и попы стали возмущаться, что теряют приход, и роптать начали, и доносить, и пришлось нам оттуда уехать и сюда переселиться. Тяжело нам было, конечно».
Столько горестей и нужды, столько переездов! Нам рассказывают, что оружие духоборы применяли только в качестве самозащиты. В этих краях часто совершали набеги турки, и приходилось давать им должный отпор. Какую землю духоборы считают своей родиной?
«У нас две родины: родина предков и та родина, где мы родились, — отвечает Татьяна. — Не хотим чужими быть мы для России, но хотим остаться среди мирных гор. Так у нас и вышло».
Так вышло далеко не у всех. Непростая жизнь заставила многих искать себе новое место под солнцем. Некоторые духоборы уехали за океан, другие вернулись на историческую родину.
Внучке Татьяны, Татьяне младшей, всего 22 года. Она тоже знает псалмы и твердила их на молебне – бабушкино воспитание. Но в Гореловке Таня только гостит. Они приехала навестить бабушку из Тулы, где живет с родителями двенадцать лет и учится на юриста.
«В России на молебны мне ходить некуда, я молюсь сама у себя дома. Но когда я здесь, мне дышится легче, потому что моя настоящая родина – этот маленький кусочек земли. Тут моя душа очищается», — признается Таня-младшая.
Мы прощаемся с мудрыми русскими женщинами, горсткой России на грузинской земле. По широкой проселочной дороге, где на столбах свили гнезда семейства аистов, духоборские бок о бок медленно удаляются от нас навстречу солнцу. Мы провожаем их взглядом. Время словно остановилось…
Тбилиси, 5 ноября 2021 г.
