В этом рассказе речь пойдет о русских селениях на севере Армении
Приехав в Армению из Грузии, я поразилась тому, до чего много поселений с русскими названиями на севере этой страны: Благодатное, Новосельцево, Саратовка, Михайловка, Медовка, Петровка, Круглая Шишка и многие другие. Перевал, через который нужно проехать, чтобы попасть в город Ванадзор, тоже имеет русское название – Пушкинский.
Цовинар, или Нана, моя тбилисская подруга с армянскими корнями, объяснила мне, что в Армении издавна живут молокане. Это – община этнических русских, их еще называют духовными христианами, которых официальная церковь преследовала как вероотступников. Молокан и духоборов когда-то было много повсюду на Южном Кавказе, включая Грузию и Азербайджан.
Получается, все русские сёла в Армении – молоканские?
Чтобы проверить, так ли это, мы с Цовинар решили провести маленькое исследование.
Цовинар хорошо знает эти места, ведь еще с детских лет она проводит на севере Армении каждое лето: в благодатных сосновых лесах этого высокогорного плато (выс. 1460 м над уровнем моря) даже в самую страшную жару воздух свеж и прохладен. Хоть моя подруга родилась и всю жизнь прожила в Грузии и питает к этой стране самые нежные чувства, в 1990-е она все же купила себе маленький летний домик на исторической родине. И теперь от летнего тбилисского пекла вся ее семья спасается в лесной прохладе Степанавана.
Степанаван, бывший Джолал-оглы. Этот милый городок расположен на обеих сторонах сказочного каньона, через который протекает река Дзорагет. Вокруг города – много сосновых лесов, которые прославили Степанаван как высокогорный климатический курорт для легочников.
Из Степанавана мы направляемся «на разведку» в одно из русских поселений, деревню под названием Привольное. Дорога ведет через выжженные летним зноем, окаймленные горами поля. Кое-где горы скалистые, в других же местах они покрыты лесом.
Приехав в эту деревню, мне вспомнились духоборские села Джавахетии. В Привольном тоже много русских домов, низких одноэтажных белых мазанок с голубыми балконами и оконными рамами. Многие из них – в запустении, некоторые даже успели развалиться. Есть в селе также заброшенный старый заводик, кажется, лесопилка.
Рядом с сельской школой – русская церковь Святого архангела Михаила. И она говорит о том, что Привольное — не молоканское село. Дело в том, что представители этой религиозной группы, как и духоборы, не признают ни института церкви, ни священников.
У храма церкви нас встречает Вера Решетова, 74-летняя местная жительница, живая, шустрая, с лучезарными глазами. Она открывает нам двери церкви, и мы неожиданно оказываемся в маленьком помещении с низким потолком, заполненном иконами и всякой церковной утварью. Как выясняется, это только малая часть старой церкви, в советские времена служившей зернохранилищем. После развала СССР реставрацию всего храма, построенного на деньги верующих в 1875 году, произвести так и не удалось. К тому же прихожан осталась лишь малая горсточка.
Мы просим разрешения осмотреть весь храм, и Вера с радостью отворяет нам двери, проводит для нас маленькую экскурсию, показывает захоронение первого настоятеля церкви и неудавшуюся попытку расписать стены храма новыми фресками (до чего странные рисунки!)
После этого Вера приглашает нас подняться на колокольню по крутым деревянным лестницам. Там нам становится понятно, почему это село было названо Привольным. Вера рассказывает нам одну из местных легенд: «Когда мимо наших мест проезжал Пушкин, он увидел процессию, которая на быках везла в Тифлис тело Грибоедова, погибшего в Персии. Когда проезжали мимо, тут поселения настоящего пока не было. И тогда Пушкин спросил: «Что за место такое красивое? Как же здесь привольно!» Так и стало это село называться Привольным». (Примечание. На самом деле ту траурную процессию Пушкин встретил рядом с с. Гергеры).
С колокольни хорошо видны широкие улицы и дома этого села. «Видите, вон там стоят наши русские дома, их тут много, только русских жителей осталось мало, человек двадцать. Остальные — армяне, — объясняет Вера. – Мы все дружно живем, в гости друг к другу ходим и помогаем друг другу тоже».
— В колокол позвонить не желаете? – предлагает нам наша спутница.
— Разве можно звонить в колокола в неположенный час? – удивляюсь я. – Нас за это не поругают?
— Сейчас это уже можно, потому что у нас ни прихода, ни батюшки больше нет, — говорит Вера. – Все богослужения провожу я: включаю на планшете службу, слушаю и молюсь, основные молитвы читаю. Ключи от церкви тоже у меня. В колокола кроме меня никто не звонит.
Под куполом – два колокола. Вера берет в каждую руку веревку, привязанную к колоколам, и начинает красивый перезвон.
— А Вы как научились такому искусству звонаря? – интересуюсь я.
— Я не умела раньше, самоучка я. Мои односельчане были очень верующими. А я что? Молодая была, ничего не понимала в этом деле. Но потом пришлось и мне этим заняться, потому что звонить было некому. Все бабули взрослыми были, не могли уже подниматься на колокольню, батюшки не было больше, звонаря тоже не было. И говорят мне наши старики: «Давай, ты молодая, поднимись, попробуй, научишься!» И уже двадцать два года, как я этим делом занимаюсь. Ни одной бабули не осталось. Молодежь армянская приходит иногда в церковь, свечки зажгут – и уйдут.
Вера родилась в Привольном, школу тут закончила, затем уехала в Дилиджан, училась в радиотехническом техникуме, а потом работала в дилиджанском туннеле компрессорщицей. О своей жизни в Дилиджане Вера вспоминает с особым теплом: молодые годы – всегда чудесные, да и очки у ностальгии – розовые.
В Привольном Вера Решетова – уже энное поколение русских. «Армения — это родина моя, земля моя! – восклицает женщина. — Я свободно тут хожу днем и ночью, ничего и никого не боюсь, и никто меня не обижает. Тихо и спокойно тут. Все могилы на кладбище – наши: и мама, и папа, и свёкр, и супруг, и сестра, и племянник, которого мы недавно похоронили».
Про историю русских поселений Вере известно немного. Однако, говорит она, в ее доме хранится тетрадка, написанная кем-то из старожил села. В этой тетрадке – краткая история русских поселений в Армении. Чтобы увидеть эту летопись, мы ненадолго заглядываем домой к Вере.
Из записей в тетрадке мы узнаем, что Вера – потомок русских военных переселенцев, которые переезжали в Армению из центральных губерний России для создания буферной зоны между Арменией и Турцией.
Ниже привожу краткий текст заметок, полученных нами от Веры. За достоверность этой информации автор этих строк ответственности не несет.
Заметки об истории русских военных поселений в провинции Лори (Сев. Армения)
После войны с Турцией в 1878 году к России перешла Карская область. В то время в Восточной Армении была распространена административная система Российской империи. В марте 1828 года была создана Армянская область, включающая Эриван, Нахичеванский уезд и Ордубадский округ. В 1849 году была создана Эриванская губерния (…). Остальные районы Вост. Армении вошли в Тифлисскую и Елизаветпольскую губернии.
Западная Армения, в которой во второй половине ХIX века проживало 3 млн. армян, оставалось под игом мусульманского мира. Жизнь этих людей и их имущество находилось в постоянной опасности. Их ежедневно убивали, разоряли, грабили. Ответом на разбой турок были вооруженные восстания армянского населения.
Требования России о гарантиях для армян, живущих в Турции после войны 1848 года, были сведены на нет Берлинским конгрессом. Турция открыто заявила, что армянский вопрос нужно решать путем уничтожения армян.
Летом 1894 года турки опустошили Сасун, было вырезано более 10 тыс. человек. Осенью 1895 года снова произошли погромы, которые совершались как турецкими войсками, так и организованными бандами. Страшным итогом массовой резни 1894–1895 годов было уничтожение 300 тыс. армян (…).
Первые шаги в переселении русских в Закавказье были сделаны еще до окончательного присоединения Восточной Армении к России. В 1816 году было принято решение о создании постоянных штаб-квартир в местах стратегического значения.
Так возникли русский поселения в Армении: Джалал-оглы, ныне Степанаван, с. Пушкино, Новопокровка, отчасти Привольное, основанное за счет крестьян-переселенцев из центральных российских губерний. В начале 1860 года отставные солдаты поселились также в Новоалександровке. Новоалександровка состояла из переселенцев внутренних губерний, частично из отставных нижних чинов, постоянно прибывающих. Таким образом Привольное было основано отставными нижними чинами и крестьянами православного вероисповедания из внутренних губерний России.
Первые жители военных поселений были родом из Саратовской, Тамбовской, Воронежской, Полтавской, Пензенской, Московской и Харьковской губерний. Кроме в русских военных поселениях осела и часть казаков, крестьян украинского происхождения (1830 -1850гг.)
В 1858 году 26 семей переселились в Восточную Армению из Боржоми, основав село Николаевка (ныне Кирово).
С 1801 года началось присоединение восточной Армении к Российской империи, завершившееся в 1828 году.
По данным переписи 1851 году в Эриванской губернии из русских приезжих было 16 сел русских, из них четыре были основаны на местах, где располагались военные, остальные были заселены молоканами. В них насчитывалось 3488 человек (524 семейства), приехавших на постоянное жительство.
В 1888 году в Лори было основано село Новомихайловка, жители которого, из православных, приняли вероисповедание молокан. В конце ХIX века в восточной Армении было 21 русское поселение с общей численностью жителей 10 тыс. человек.
Все эти села были основаны на землях государственного значения кроме Воронцовки, которое было основано на землях князей Орбели(ани). В 1857 году она была выкуплена молоканами в личную собственность.
МОЛОКАНЕ
Молокан в Армении осталось меньше двух тысяч человек. Проживают они компактно – в селах Фиолетовое и Лермонтово. У молокан большие многодетные семьи. Молоканская община живет замкнуто и традиционно. Ни телевизорами, ни компьютерами здесь не пользуются. Мобильные телефоны, однако, у них разрешены. Одежда молокан соответствует традициям. Женщины поверх юбки носят фартуки, замужние прикрывают голову косынкой. Мужчины ходят в косоворотках, носят бороды.
Дорога в Лермонтово ведет из города Ванадзор на юг по Дилиджанской трассе. Большое село с белыми домами, ухоженными садами, полными цветов, и широкими чистыми улицами расположена в долине среди гор.
Друзья Цовинар помогли нам найти контакты председателя сельсовета с. Лермонтово, Эдика Чхоляна. Армянин по национальности, Эдик Чхолян родился и вырос в этой деревне. Поскольку ему приходится много общаться на русском языке, говор у него – типично-русский, приправленный местными колоритными выражениями.
Про молокан Эдик рассказывает с большим почтением и уважением: «Народ это работящий. Он занимается скотоводством, большие семьи содержат много дойных коров и молодняк. Ванадзор близко, каждый день они возят молоко своим знакомым в город».
Когда после развала СССР молокане получили землю в частную собственность, это спасло их от соблазна в трудные времена вернуться на историческую родину.
Почему молокан так прозвали? На этот вопрос однозначного ответа нет. Говорят, молокане очень любят молоко, так что даже во время поста его употребляют. А еще говорят, что, когда их изгоняли из центральной России, молокане вели за собой коз, чтобы каждому ребенку выходило хотя бы по чашке молока в день. Еще говорят, что русский царь, выпроваживая молокан на окраину империи, приговаривал: «Мало вас каили!», то есть мало били. И от этого, по преданию, пошло слово малокане (или молокане).
Эдик Чхолян объяснил нам, что молокане не признают креста, потому что на нем был распят Иисус Христос, и этот крест принес Спасителю страдания. «Когда молокане видят крест, от одного его вида их передергивает, — поясняет нам Эдик. – После того, как они мне это рассказали, я, признаюсь, тоже потерял всякое уважение к этому символу».
Фото: вид на молоканское село Лермонтово
В небольшой молоканской общине, которая называется братством, есть три группы верующих. Это – максимисты, прыгуны и постоянные. У каждой группы – свой молельный дом, где проводятся собрания (молебны), поминки, крестины и пр.
Максимисты отказываются получать пенсию и пособие на детей, несмотря на то что в их семьях детей помногу, иногда по десять. Максимисты утверждают, что принимать эти деньги — грех, потому что растить детей — это их личный труд и ответственность.
Следующая группа — это прыгуны, от слова «прыгать». Получать пенсию и пособия им разрешено. «Максимисты и прыгуны верят в Бога, Иисуса Христа, и в святой дух. Если кто-то хорошо проповедует, их начинает трясти, они от этого подпрыгивают. Это означает, что они входят в дух», — поясняет Эдик.
Третья группа — постоянные. На их собрания приглашения не требуется. У остальных собрания – по приглашению.
«Вот кто-то из общины палку берет, с палкой идет, стучит в двери: «Иван, сегодня на моление. У Ивана Михайловича сегодня дело, он крестит ребенка. — «Ага, спаси Господи!» Или у кого-то похороны, надо провожать. Пригласили – значит иди. Если ты без приглашения пойдешь, тоже ничего, не выгонят. Но в основном посторонние люди туда не ходят. Я, например, и к прыгунам, и к максимистам пойду, — говорит Эдик. — Да, если там близкий человек, сельчанин умер, я к ним пойду, посетую с родственниками, вот такое и такое вот событие».
Молоканка Маша
По отношению к незнакомцам молокане закрыты и не очень приветливы. Им не свойственно впускать в свою жизнь чужих и любопытных. Поэтому, чтобы пообщаться с кем-то из жителей села, нам понадобилась рекомендация Эдика. И тот посоветовал нам сходить в гости к Марии, техничке их сельсовета: «Скажете ей, что Чхолян прислал. Она вам, то есть мне, не откажет».
Фото: Мария позволила нам фотографировать свой дом и двор
У забора небольшого аккуратного дома с садом, утопающем в цветах, мы зовем хозяйку. По описанию, этот дом должен принадлежать Марии. На порог выходит высокая пожилая женщина в косынке поверх седых волос. Окинув нас недоверчивым взглядом, она спрашивает, зачем мы пришли и почему. «Познакомиться хотим, пообщаться, поговорить про жизнь в молоканской общине», — ответили мы, упомянув при этом главу сельсовета, который прислал нас к ней со своей рекомендацией.
Мария нашему визиту не рада, она колеблется, не желает пускать нас в дом. Потом все же приглашает зайти, звонит Эдику, жалуется на незваных гостей, спрашивает, почему для этого визита он выбрал именно ее. После разговора с шефом женщина все же немного смягчается, но просит не записывать ничего на диктофон и не фотографировать ее.
Дом Марии сверкает чистотой и порядком. Из слов хозяйки становится понятно, что уборкой она занимается не только на работе, в сельсовете, но и ежедневно воюет с непорядком в стенах своего жилища. Оказывается, своим непрошенным визитом мы оторвали ее от ежедневной уборки. И вообще Мария никогда не сидит, сложа руки, она не ленится ни готовить, ни трудиться по хозяйству. Если бы не проблемы со зрением, она бы и коров держала, и другую домашнюю живность. И так у нее во дворе из всей живности только куры бегают.
Живет Мария одна в старом родительском доме: родители умерли, дети и внуки разъехались. Внуки живут в Ереване, в гости наведываются регулярно. Ее дом, стены которого выдержали даже десятибалльное спитакское землетрясение, состоит из трех просторных комнат, кухни и веранды. Стены и потолок чисто выбелены, на окнах – белые тюлевые занавески, на полу – синтетические паласы.
Прошел, наверно, час с небольшим, прежде чем Мария перестала сухо отфутболивать наши вопросы и прониклась к нам доверием и теплотой. В этом не в последнюю очередь заслуга моей подруги Цовинар, которая умеет расположить людей к открытой беседе.
Мы любуемся роскошным пейзажем за кухонным окном в то время, как Мария варит нам крепкий кофе в маленькой турке. Из этого окна открывается вид на село и дальше – на горы, которые Мария в свое время «исходила вдоль и поперек», когда собирала там ягоды и грибы. Мария с гордостью объявляет о том, что деревенская вода, кристально-чистая, течет с тех самых высоких гор.
Вышло так, что Мария рассказала нам о своих хобби, о чтении и рукоделии, и показала нам предметы своего творчества. Потом она призналась в том, что – виданное ли дело! – после долгих лет брака ушла от мужа назад в родительский дом. «Виданное ли это дело – от мужа уходить? Непросто мне было тогда: в нашем селе все осудили мой поступок». Однако о содеянном женщина не пожалела: личная свобода оказалась ей куда дороже, чем соответствие нормам и соблюдение формальностей.
Мария открыла перед нами платяной шкаф, чтобы показать свои наряды на все случаи жизни. После чего мы вместе долго рассматривали семейные фотографии, на которых и будни, и семейные торжества. Оказалось, что некоторые из родственников Марии не так давно переехали жить в Австралию, где их приняли в молоканскую общину. Теперь этих родственников именуют не иначе, как «наши австралийцы».
В лихие 1990-е у Марии появился-таки соблазн уехать из Армении. Дело было после спитакского землетрясения, когда она гостила у своего брата в России. Однако, хорошо осмотревшись, женщина поняла, что на той земле ей совсем не место. «Я привыкла жить тут, мне тут хорошо, а там мне не понравилось: люди грубые, и нам в России никто особо не радовался. Одна женщина прямо мне так и сказала в лоб: «Вы, понаехавшие, действительно думаете, что Россия резиновая?»».
Зато в своей деревне Марии комфортно: «Мы тут, как у Христа за пазухой. И общение у нас простое. Вы сами слышали, как просто я со своим шефом общалась».
Вопросы веры Мария обсуждать с нами не захотела. Сказала лишь, что на собрания (прим. богослужения) она ходит, для этого у нее — особые наряды и фартуки. А вот молоканская вера и воспитание – «тут ничего особенного», только Нового года молокане не празднуют. Праздники у них другие.
Мы поговорили с Марией обо всем на свете и не заметили, как при этом пролетело около трех часов. Теперь уже Марии не хотелось отпускать нас восвояси: душевная беседа – она ведь такая редкость в наше время.
Лермонтово – Ванадзор – Тбилиси, август – октябрь 2023