Четыре руки посыпают мое тело порошком шоколадного цвета. По всей комнате раздается аромат свежевыпеченной коврижки. Пахнет корицей, имбирем, кардамоном, орехами и еще бог знает какими диковинными вещами. Две женщины, предварительно тщательно смазав меня специальным кокосовым маслом, синхронными движениями втирают в меня этот благоухающий порошок – от ступней, вверх по ногам к бедрам и снова – снизу вверх. Похоже на то, что мои кожа и мышцы подвергаются генеральной чистке.
Я сижу на большом, пропитанном маслом столе из цельного дерева. В руки мне насыпали того же порошка, чтобы я растерла его между ладоней и уперлась руками позади себя. Это предотвращает скольжение промасленного тела по гладкой поверхности стола.
Четыре руки исследуют меня снизу вверх, добираются до туловища. Новая порция порошка, словно горячий пляжный песок, сыпется на мой живот. Легкие прикосновения теплой травяной пудры, запах который усиливается при подогреве, нежно щекочут мою кожу. За этим процессом следит помощница, то и дело перемешивая порошковую смесь в глубокой сковороде на маленькой газовой конфорке.
Теперь одна из женщин круговыми движениями массирует мне живот по часовой стрелке. Затем мастерицы начинают разминать мой живот с двух боков по направлению к пупку. Вся моя утроба превращается в комок сдобного теста, которое обе женщины тщательно вымешивают, словно каравай к празднику.
Четыре заботливые руки перемещаются выше, к моей груди, начиная движение от середины живота, поднимаясь через сердечный центр и расходясь на плечах. После очередь – за руками, которые мне растирают от кистей к плечам.
Теперь меня просят лечь на спину. В этом положении моё расслабление возрастает в геометрической прогрессии, несмотря на то, что с моего тела вместе с кожей, кажется, счищают весь мой прошлый опыт, подвергая меня беспощадному давлению прытких рук.
Мои глаза полузакрыты. Высокий купольный потолок комнаты с вычурным резным орнаментом в маленьких квадратиках напоминает буддистскую пагоду. Мне хорошо, уютно, тепло. Мои мысли останавливают свой бег, и уже ничего не держит меня в настоящем моменте. Кто-то диктует моему телу свои правила, и тело отвечает с благодарностью. Только мое сознание не подчиняется чужим законам. Звуки мантр, доносящиеся откуда-то с потолка, погружают меня в полудрему.
Сцена первая. Гейша.
Я смотрю на свое отражение в зеркале — с лицом, выбеленным белой пудрой, издающей нежный аромат. Помада ярко-красного цвета четко обозначает мои губы. Мои глаза и брови искусно подведены. Мои черные блестящие волосы собраны в изощренную прическу, украшенную цветком белого лотоса. На мне кимоно из тончайшего шелка с переливами от бирюзового к небесно-голубому и серебряными узорами по краям. Пояс-оби подчеркивает мою талию, расцветая за спиной пышным узлом-бабочкой.
Я — майко, гейша-ученица, в ожидании своего Покровителя. Мой Господин — успешный бизнесмен, и потому видимся мы редко и наши встречи коротки. Когда он навещает меня, я играю ему на музыкальных инструментах. Он предпочитает сямисэн и флейту. Затем я читаю ему хайку. Потом мы вместе пьём чай, который я медленно готовлю по канонам чайной церемонии, и беседуем о философии, музыке, религии, истории, архитектуре.
С моим Господином скучно не бывает. Он внимателен, вежлив и добр, и я уверена, что таков он не только со мной, потому что это – его натура. В его глазах я считываю мудрость и душевную глубину. Людей, как он, я пока не встречала в жизни. Хотя откуда мне знать людей? Я молода и неопытна.
Иногда мне страшно. Ведь настоящей гейше любить нельзя. Любовь – главный запрет нашей профессии. Гейша должна таить в себе загадку и никогда не показывать своих чувств – ни жестом, ни взглядом, ни тем более словом. Главное правило, которому нас учат в нашем окие: «Любовь делает нас уязвимыми. Она в мановение ока приводит ко множеству бед».
До сих пор я считала, что овладела искусством не любить. До встречи с моим Господином мое отношение к мужчинам было скорее снисходительным. В своем большинстве они казались мне черствыми самоуверенными истуканами. Но встреча с этим человеком открыла новую страницу в моем мире, познакомила меня … с собой.
Моего Господина все нет, и на душе у меня прибывает тревога. Дело в том, что недавно наша Матушка объявила мне о том, что мой Господин выразил желание стать моим главным Покровителем. Это означает, что отныне я буду принадлежать только ему, и от этого моя цена увеличится. Как известно, за эксклюзив надо платить. Если я буду вести себя правильно, моя карьера может быстро пойти в рост, и я когда-то могу стать самой востребованной гейшей нашего города.
От этой новости лицо мое вспыхнуло, глаза заискрились. Наша Матушка подозрительно посмотрела на меня. Сама когда-то популярная гейша, она знала человеческую натуру и обладала проницательностью и поразительным даром заглядывать людям в души.
«Деточка, тебе известно основополагающее правило нашего искусства?» — спросила она меня, прищурив глаза, и еще строже посмотрела на меня, так что мороз пробежал у меня по коже. – «Безусловно, госпожа! – покорно ответила я, отведя взгляд в сторону. – Гейша никогда, нигде и ни с кем не показывает своих чувств, ибо таковых у гейши нет!» — выпалила я, как на экзамене. — «То-то и оно, — подтвердила старуха строго. – Советую еще раз хорошенько зарубить себе это на носу, иначе тебе прямая дорога туда, куда не желает попасть ни одна порядочная гейша! Смотри мне, не забывай про случай с Ацуко», — предупредила меня Матушка.
Гейша Ацуко была первой красавицей в нашем квартале. Но однажды она допустила непростительную оплошность: забыв про главное правило гейши, Ацуко полюбила одного из своих почитателей. Однажды Ацуко поддалась на уговоры своего возлюбленного и сбежала с ним за границу. Когда же ее покровитель пресытился девушкой, он безжалостно продал ее в дом терпимости. Ацуко, перенеся немало бед, удалось бежать оттуда. Но когда она вернулась домой, мало кто мог отыскать в ее облике прежнюю красоту, утонченность и достоинство. Остаток жизни Ацуко провела в бедном квартале, работая то мойщицей посуды, то побирушкой. Говорят, что в свои сорок пять лет Ацуко выглядела дряхлой старухой.
Пример Ацуко нагонял на меня страх. Не любить – это, казалось мне, так легко: надо просто выключить сердце, включить разум и использовать всех для своей выгоды.
Но я полюбила — и эта философия вмиг стала мне чуждой. Если жить без любви, то зачем, скажите, жить вообще? Для богатства, славы, карьеры? Боже, как же скучно иметь все богатства на свете, но никого при этом не любить! Получается, что тогда, по большому счету, нельзя уважать себя самого. Заслуживает ли любви и уважения человек со льдом вместо сердца?
Вдруг в дверь ко мне постучали. «Ну что, готова, деточка?» — раздался взволнованный голос Матушки. – Поспеши! Твой Повелитель вот-вот пожалует в гости!»
Еще бы мне не быть готовой! Уже два часа я сидела в ожидании. От известия о скором прибытии моего Господина все мое тело стало дрожать мелкой дрожью. Если бы Матушка увидела меня сейчас, она бы сразу всё поняла, и мне бы пришёл конец!
От предвкушения желанной встречи у меня внутри все трепетало. Мое лицо расплывалось в улыбке. Скоро я стану возлюбленной моего Господина! Мой язык обомлел во рту и больше не подчинялся мне. «Спокойствие! Все будет хорошо», — приказала я себе и направилась в зал церемоний.
Матушка сопровождала меня туда. «Теперь готовься к своему главному экзамену. Но не забывай нашу последнюю беседу! Прими к сведению: у твоего Повелителя сегодня не очень много времени. И он пожелал, чтобы тебя привели сразу в Сиреневые Покои», — предупредила моя госпожа, провожая меня по длинному коридору в палаты, о которых мы, юные гейши, знали пока только понаслышке.
Сиреневые Покои – это там, где свершается таинство. И захаживать туда имели честь только самые важные гости в сопровождении самых желанных гейш.
Так я очутилась в роскошном зале, убранство которого было выдержано во всевозможных оттенках лилового: стены, татами, столы, подушки для сиденья, занавески. Согласно восточной традиции, фиолетовый – цвет мудрости. Означало ли это, что попадая сюда, гости перешагивали порог мудрости? В самом дальнем углу этих покоев я разглядела очертания просторной кровати-футона. Она была застлана бельем из блестящего лилового шелка и украшена цветками белого лотоса.
Боже мой, вот-вот свершится самое важное в моей жизни – и я стану принадлежать Ему, моему Господину!
Матушка, благословив меня, быстро покинула помещение. По коридору еще некоторое время раздавалось шуршание ее богатого кимоно из тафты. Она оставила меня наедине с моими ожиданиями. В моем животе — миллион бабочек, до недавних пор смиренно спавших в своих коконах, а теперь расправлявших крылья в попытке взлететь.
Вдруг дверь отворилась, и на пороге появился мой Господин. Немногословный, он смотрел на меня проникновенными глазами, смотрел с обожанием и, казалось, сам стеснялся своих чувств. Кивком головы он приветствовал меня.
Такая встреча без предисловий была для меня непривычной, потому что на этот раз мы не беседовали. Вместо слов он стал покрывать нежными поцелуями мое лицо, шею, волосы, затылок. «Твой запах сводит меня с ума! – шептал он. — Ты пахнешь, как утренний бриз, как свежесть весеннего луга!» После чего он взял мои руки в свои и принялся целовать и их. Тут я позабыла о своей застенчивости и неопытности и полностью отдалась чувству.
«Я мечтаю о тебе! Я давно желаю тебя больше всего в жизни! – прошептал он. – Но разреши мне сперва насладиться твоей красотой. Позволь мне сделать это!» Так, сгорая от стыда, я помогала ему освобождать себя от сложного убранства. Пояс-оби и кимоно – это искусство, и освобождаться от этой одежды так же сложно, как и облачаться в нее.
И вот, наконец, я лежала перед ним обнаженная, в лиловых шелках, заливаясь румянцем, охваченная не знакомым мне доселе чувством. Он стоял надо мной, не в силах оторвать взгляд от моего фарфорового тела. Он смотрел на меня с обожанием, восторгом, и, казалось, тоже вне себя от счастья. «Боже мой, ты — совершенное юное создание, девочка-эльф, девочка-фея, ты — моя богиня! Признаюсь, мне страшно прикасаться к тебе. Вдруг ты – всего лишь сон и вот-вот растаешь в моих руках?» — еле слышно прошептал он, приблизившись ко мне, чтобы поцеловать меня в губы, впервые – в губы.
«Мэм, а теперь мы будем медленно переворачиваться на правый бок!» — раздался прямо над моим ухом тихий голос. Кто-то трогал меня за плечо, пытаясь вернуть меня в реальность: «Я вам помогу, не спешите, осторожно!»
Я открыла глаза, потрясенная увиденным: передо мной стоял не мой Господин-повелитель, а женщина-индианка, которая посыпала меня новой порцией экзотического порошка, при этом помогая мне переворачиваться вправо.
Мое левое колено было согнуто и уложено в сторону от тела, так что я оказалась лежать не на животе, а как бы наполовину на боку. Моя правая нога выпрямлена, а сама я лежу на правой руке, подложенной под себя и вытянутой влево. Мою левую руку одна из женщин ловко подхватила, подняла вверх и стала обсыпать травяной пудрой. Другая женщина ту же пудру отправляла мне на спину. Затем обе стали массировать меня по направлению к сердцу, одна – вверх от ягодиц, вдоль спины и к шее, другая – от кисти руки к плечу.
«Эта поза тоже достаточно удобна, — порадовалась я, снова улетая. — В ней очень даже приятно расслабляться».
Сцена вторая.
Возлюбленная моряка.
В ожидании, я смотрела в окно, из которого были видны очертания порта. Лето царило жаркое, ни ветринки. Долгожданный корабль пока не причалил к берегу. Но вот-вот он зайдет в порт, и мы снова будем вместе, я и мой возлюбленный.
Согласно нашему уговору, я не шла встречать его в порт. Он собирался прийти ко мне сам, как обычно — с огромным букетом роз и, как всегда, с подарками. Согласно старой моряцкой традиции, в конце плаванья все члены экипажа идут в таверну справлять свое возвращение на сушу в большом шумном кутеже. Как известно, приличным женщинам в таких компаниях не место.
Я подошла к зеркалу, припудрила нос, подкрасила губы и поправила прическу. Всю ночь мне пришлось спать на бигудях, и моя шея словно закостенела. Красота, как известно, требует жертв, и теперь мою головку украшают игривые локоны. Хочешь быть красивой – нужно страдать. Я сняла с полки его любимые духи – сочетание сладости ванили, горечи пачули и свежести мандарина — и нанесла их на все знаковые места. Правильно подобранный аромат способен вскружить голову любому мужчине.
Он был красив собой и требователен к другим. Он знал толк в женщинах и выбирал всегда только самых хорошеньких. Самый большой его недостаток: урожденный сердцеед, он никого не впускал в свое сердце и потому казался женщинам еще более привлекательным.
Конечно, я знала его трещинки и его бурную, необузданную, строптивую, кипящую натуру. Но ведь именно таким я его и любила: непредсказуемым, порывистым, загадочным.
Как пройдет наша встреча после долгой разлуки? Чем на этот раз он удивит меня? Он писал мне нежные письма о любви, обещал одарить меня всеми неземными сокровищами. От нетерпения мое сердце выпрыгивало из груди.
Он был пылок и страстен и умел преподнести себя галантно и, если надо, экстравагантно. Такое поведение нередко отключает в женщине мозг, даже если это совсем не глупая женщина. Но ведь чаще всего слышим мы именно то, что хотим слышать, а любим мы, женщины, ушами. Да и верим мы, по сути, тому, во что хотим верить. Выходит, для того, чтобы покорить женское сердце, многого знать не обязательно. Ловелас всем этим премудростям не учится: ему диктует их его животный инстинкт.
Порой мне казалось, что он обманывал меня, что изменял мне с другими. Но даже если это и случалось, то получалось это у него ловко и хитро. И уличать его во лжи было бесполезным занятием. Он легко разбивал вдребезги любой аргумент, становясь при этом то гневным и суровым, то ласковым и нежным. И мне не оставалось ничего иного, как принимать его таким, каков он есть.
В эту ночь ждать мне пришлось мучительно долго. Я перебирала в голове все возможные причины для его задержки. Утомившись, я задремала на кушетке. Когда я открыла глаза, занавески на окне раздулись, как паруса, от нахлынувшего с моря свежего бриза, и раздался стук в дверь. На пороге стоял он: большой, хороший, ласковый и хмельной. От него пахло, бог знает, чем: морем, солнцем, приключениями, хересом, вином и еще какой-то не знакомой мне, подозрительной парфюмерной смесью.
Он мне не дал мне вымолвить ни слова, потому что когда на сцену заступал он, все рядом с ним должны были молчать и слушать. Переступив порог, он подхватил меня на руки и понес в гостиную, целуя по дороге. Там он налил себе бокал риохи, которую пил потом жадно и со смаком, осторожно опустил меня на кушетку и грузно уселся рядом, обмякнув от усталости. Между делом он то и дело что-то рассказывал мне о своих похождениях. Его рассказ был громким, небрежным, он часто перескакивал с одной темы на другую и приправлял свои басни то смачным словцом, то каким-нибудь моряцким анекдотом.
После нашего бурного приветствия – невиданное дело! – никаких попыток близости он не предпринимал. Что ни говори, ужасное положение для женщины, соскучившейся по своему возлюбленному. Однако кто желает иметь репутацию приличной дамы, в отношении с мужским полом занимает выжидательную позицию.
Множество мыслей о причинах его необычного поведения стали снова роиться у меня в голове, но я старалась гнать их от себя прочь и высказать свои предположения вслух не посмела. Ссориться сразу в день встречи мне не хотелось. Вскоре, с помощью намеков и уловок я все-таки дала ему знать, что пора…
Когда он, наконец, снова подхватил меня, чтобы на своих больших и сильных руках отнести меня в спальную комнату, я, в истоме, чуть не растеклась между его руками.
Эта была таинственная и, пожалуй, самая странная ночь в моей жизни. Любовью мы так и не занялись. Но всю ночь и до самого рассвета он щедро обсыпал мое тело поцелуями, не оставляя нетронутым ни одного пятачка моей кожи. Прикосновения его губ были то нежными, то страстными, то затаившимися, то пылкими. До зари испытывая райскую «пытку поцелуями», все мое тело вибрировало между небом и землей, и я чувствовала себя всеми стихиями одновременно: огнем, воздухом, водой, землей.
Заснула я лишь под утро. Когда первый солнечный луч коснулся моей подушки, глаз открывать я не стала. Моя левая рука поползла вправо, чтобы нащупать рядом со мной его, моего любимого, нежно поцеловать и прижать его к сердцу.
Неожиданно снова кто-то похлопал меня по плечу, взял меня за кисть руки и легко встряхнул ее.
Я открыла глаза, надо мной наклонилось доброе лицо индианки. «Мэм, сорри, но вам снова надо повернуться — на спину!» — мягко, но настойчиво приказала мне массажистка.
Снова на мои ноги и живот сыпется теплый порошок. Четыре руки продолжают лепить мое тело, доводя до нужной кондиции мои все еще несовершенные формы. Одна из женщин согнула в колене мою ногу, чтобы добраться до каждой мышцы, каждого сухожилия моего бедра. В это время ее напарница настойчиво водит руками по моему животу, совершая движения по часовой стрелке. Затем руки снова проделывают путь от середины живота вверх по центру груди, расходясь к плечам и спускаясь к локтям, чтобы снова начать движение от живота к сердцу и плечам.
Я чувствую, как мое тело откликается на эти прикосновения: оно приобретает новые очертания, становится эластичным и упругим. Кто-то неведомый вдыхает в меня новую жизнь, а мое сознание снова улетает.
Сцена третья.
Ученица.
В ашраме пахнет благовониями. Мы занимаемся на открытой площадке, крышу над которой держат четыре мощные колонны, так что воздух легко может циркулировать кругом. Влажный воздух горяч. Соприкасаясь с моим телом, он струями стекает по нему.
Для меня, жительницы северной полосы Европы, жара — вовсе не помеха: после наших снежных и морозных зим отогреться мне непросто и слишком жарко мне не бывает. Я приехала в Индию из холодной Европы, погрязшей в кошмарах мировой войны.
Я сижу на коврике и внимательно слушаю наставления Учителя. Он, просветленный Мастер, живое воплощение мудрости, учит нас искусству дыхания, медитации, а также физическим упражнениям.
Когда Учитель рассказывает нам о йоге, его глаза смотрят на нас словно из космоса. Говорят, что за одну свою жизнь этот человек пережил семь клинических смертей! Кажется, после своей последней смерти, снова вернувшись к жизни, он достиг просветления. И потому эмоции больше не мешают Учителю воспринимать реальность такой, какова она есть, а не через призму накопленного опыта.
Я – единственная особа женского пола в этом мужском царстве порядка, дисциплины и аскетизма. В Европе я была членом одного тайного антропософского клуба. Там мне стало ясно, что мое призвание – йога и Индия.
Следуя указаниям моих опытных старших друзей, я с трудом отыскала Мастера в глуши одной индийской провинции. Какового же было мое разочарование, когда на обучение к нему меня не приняли! Дело в том, что женщина не имеет права быть йогиней.
За милость и признание Учителя мне пришлось побороться. Любая европейская барышня на моем месте давно посчитала бы себя оскорбленной и сдалась бы, но это – не про меня! Если я знаю, чего я хочу, своего я добиваюсь, ибо Господь даровал мне волю.
Мастер, видимо, чувствуя это, подвергал меня испытаниям на стойкость, выдержку, решительность, прежде чем – только через два месяца экзекуций! — впустить меня в узкий круг своих учеников.
Отныне вся моя жизнь, весь мой разум настроен лишь на одно — на слияние с высшим Знанием. Я добьюсь этого непременно, иной цели у меня нет.
Наш Учитель немногословен. Но все, о чем он говорит, наполнено великим смыслом. В его мире потребности и привязанности обычных людей больше не существуют.
С помощью изнурительных занятий Гуру доводит нас до кондиции, когда тело становится неважным и сознание может легко оставлять его, достигая неземных вершин. Наша цель – достичь слияния индивидуального сознания с высшим.
Однажды после очередного занятия Учитель попросил меня задержаться, чтобы обсудить со мной тему привязок. Несмотря на все мое рвение, мне трудно было расставаться с некоторыми своими привычками, и Мастер обещал помочь мне поработать над этим.
Все остальные ученики покинули ашрам, кроме одного юродивого, который не занимался с нами, а просто прибился к нашей компании. Выглядел этот человек устрашающе: с пустыми, напуганными глазами, отросшими ниже пояса немытыми волосами, в одной только набедренной повязке. Его немытое тело, похожее на ходячий скелет,издавало неприятный запах. Юродивый мешал мне фокусировать внимание на занятиях. Однако в Индии к подобным людям относятся с уважением, пониманием и даже с любовью, и мне приходилось учиться не обращать на него внимание, а терпеть и абстрагироваться.
Сумасшедшего мучил один и тот же вопрос. Чтобы услышать ответ на него, он готов был ждать Мастера хоть вечность: «Скажи, о великий Гуру, я умру?» На это Учитель каждый раз беспристрастно отвечал: «Да, умрешь обязательно. Но будь спокоен: умрешь ты не сегодня». Получив исчерпывающий ответ, безумец уходил восвояси, потому что его тревога отступала и больше не терзала его измученный страхами ум.
Итак, после общих занятий мы остались втроем: Гуру, юродивый и я. Я смиренно сидела в позе лотоса, ожидая индивидуальных наставлений Учителя. Тот встал, как обычно, со спиной, натянутой, как струна, подошел ко мне, и попросил, чтобы я показала ему выполнение одной из самых важных техник трех «замков»: корневого, брюшного и шейного. Как только я приступила к выполнению этого упражнения, Учитель, словно вихрь, схватил меня в свои объятия и стал обсыпать меня страстными поцелуями.
От шока я чуть не потеряла сознание. Непонятно, что ошеломило меня больше – это необъяснимое поведение Мастера или же факт, что ему не помешало даже присутствие здесь постороннего, правда, хоть и полоумного, но все же человека. Я покосилась на юродивого, втайне понадеявшись на его защиту. Но тот, как ни в чем не бывало, играл себе с камушками, сидя на коврике и не подавая вида, что удивлен тому, что происходило у него перед глазами. Помощи от него ждать было нельзя.
Множество мыслей стрелами пронзили мою голову. Поразительная неожиданность, думалось мне: значит, наш Гуру – никакой не гуру вовсе, раз так легко теряет контроль над собой? Кто он – шарлатан, обманщик, маньяк?
Собрав в пучок всю свою волю, я решительно оттолкнула Учителя от себя, чтобы задать ему вопрос: «Что Вы делаете, Мастер? Вы обезумели! Мы даже тут не одни! Как Вам не стыдно!» И я показала рукой на юродивого, продолжавшего мирно играть с камушками на коврике всего в паре метров от нас.
Учитель, к моему удивлению, нисколько не смутился и ответил на мой вопрос со всей серьезностью: «Когда человек одержим какой-то идеей – причем, неважно, высокой ли целью или каким-нибудь безумным страхом, – он никого и ничего вокруг себя не замечает. Когда мы заняты лишь своими привязками, весь мир для нас не существует и дорога наша в тумане. Так мы пропускаем жизнь во всей ее полноте».
Затем Мастер сам отодвинулся подальше от меня, посмотрел на меня со стороны и засмеялся: «Теперь понятно, о чем речь? Урок выучен?»
Я встрепенулась. Чей-то ласковый, но настойчивый голос позвал меня: «Мэм, мы снова переворачиваемся, теперь – налево!»
Я открыла глаза и подумала: «Все же это — хорошая новость: я – в Индии!»
Подчиняясь данной мне команде, я переворачиваюсь, спеша снова вернуться в параллельную реальность.
Сцена четвертая.
Монах.
Уже который день у меня во рту не было ни крошки. Слава богу, что хоть воду носить с собой мне сейчас не приходится: в этой благодатной стране повсюду — озера, реки и горные ручьи.
Я бреду по миру с легкой ношей. На мне — небольшая сума, в которой – подстилка для сна, тонкое покрывало, пара сменных башмаков и шляпа, дающая защиту от солнца и ветра. Моя одежда истрепана, но я не волнуюсь. Если будет надо, Бог мне поможет. Я полагаюсь на Всевышнего, а Он снимает с меня балласт забот, освобождая место для главного.
Встречающиеся на моем пути люди, как правило, добры. Мне то и дело перепадает от них какой-нибудь пищи. А нет – я довольствуюсь и малым, водой.
Я – монах, странствующий в поисках истины.
Прожил я долгую жизнь и успел познать в ней все: амбиции, богатство и славу, доблесть и любовь, страсть и ярость, предательство и измену, пороки и слабости, физические и душевные муки. Отказ от земных благ стал логическим продолжением моего пути.
Как-то раз я попал на похороны одного знатного человека. За утопающим в цветах гробом шла пышная процессия: безутешные родственники покойного, жена, братья и сестры, дети, другие родственники и близкие люди. Все они горевали о безвременно ушедшем человеке, горько плача о нем. Это были похороны, роскошнее которых мне не приходилось видеть в жизни. При этом я спрашивал себя: «А покойнику с этого — что?»
Пару дней спустя, мне случилось пережить, как хоронили одного бедняка. Умерший был бессребреником, и вся картина его похорон являла собой жалкое зрелище: жена и дети — в обносках, в их голодных, измученных глазах – безнадежная печаль.
Тем не менее, что-то заворожило меня во всем этом неприглядном действе. Несмотря на то, что сценарии похорон редко отличаются друг от друга, я решил до конца остаться свидетелем этих проводов.
Когда гроб с умершим поднесли к свежевырытой могиле, меня осенило: бедняка после смерти ждали те же несколько квадратных метров в земле, что недавно — богача! Значит, всех нас, богатых и бедных, любимых и нелюбимых, счастливых и несчастных, знаменитых и преданных забвению, в конце пути ждет … яма одинакового размера. И разве важно уже, как прожили мы свою жизнь, что имели, что заработали, чего добились? Но что в таком случае имеет значение? Ведь должно же быть нечто иное, нечто вечное, главное, какая-то высшая цель?
На поиски именно этой истины я и решил отправиться, став монахом. Без сожаления оставив все, что имел, я стал странствовать по земле, мечтая познать Бога, но не того божества, которого мы видим на иконах, и не того, о котором нам толкуют священнослужители. Я должен сам ощутить его присутствие рядом. И, быть может, тогда я пойму, для чего мы живем на земле.
Я странствую по свету много лет. Надежда, что мои поиски приведут меня к цели, не покидает меня.
Последнюю ночь я провел у подножия одной высокой и красивой горы. С утра я начинаю свое восхождение. Добрые люди описали мне дорогу наверх. Но даже без описаний мне известно: всегда найдется дорога, которая приведет меня вверх.
Ночь была холодна, а утро выдалось туманным. Молочная пелена заволокла все кругом, так что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Вчера вся долина реки была залита благодатным солнечным светом, а сегодня — ощущение, что солнца вовсе нет в природе.
Поскольку в моем животе пусто, подъем дается мне непросто. Но я стараюсь не думать о пище. Чем выше я поднимаюсь, тем живописнее становятся виды. Близ маленького горного ручья я делаю привал, чтобы осмотреть окрестности.
Панорама долины поражает меня своей грандиозностью. Густой туман остался внизу, и хоть солнца на небе все еще не видно, намек на него то и дело проскальзывает сквозь облака влаги, тут и там зацепившиеся за гору. Где-то далеко, на другом конце долины, я вижу цепь высоких гор, покрытых белым снегом. И только одна вершина, самая высокая, охвачена фиолетово-оранжевым сиянием. На нее хочется смотреть не отрываясь. Мне кажется, что она излучает покой, умиротворение и какое-то тайное знание.
Я продолжаю свой подъем. Чем дальше вверх, тем сильнее моя надежда снова встретить солнце. Наконец, я достигаю небольшого, но очень красивого озера, с одной стороны окаймленного горами, покрытыми лесом. Тут, на озере, передо мной неожиданно открывается фантастическое действо.
Завороженный, я созерцаю великое чудо природы: туман, побеждаемый солнцем. Исполинская борьба света и мглы разворачивается прямо передо мной. Яркий, теплый, божественный свет все быстрее поглощает остатки тумана, и молочная мгла медленно рассеивается.
Я стою, ошеломленный, весь охваченный небывалым трепетом. На миг я закрываю глаза, чтобы ощутить, что та же борьба происходит и внутри меня. Божественный свет заполняет все мое существо.
Мне приходилось любить не однажды: ребенком – родителей, молодым юношей – нежных девушек, зрелым мужчиной – разных красоток и прочих особ женского пола. У меня есть одно не свойственное мужчинам свойство — раскладывать чувства по полочкам, каждый раз пытаясь понять, где они – настоящие, а где в игре лишь животный инстинкт, мимолетнее вдохновение, опьянение или забвение.
Теперь мой мозг не способен на анализ. Мой разум отключен, а в голове не осталось ни проблеска мысли. Я стою, окаменевший, не в силах шелохнуться. Все мое естество настраивается на мощный поток энергии, принимая его в себя и вибрируя вместе с ним.
И тут я понимаю: настоящая любовь – божественна. И ничто не сможет сравниться с этим небесным сиянием, заполняющим меня. Открываться Свету и Любви – в наших силах. Но для этого двери должны оставаться открытыми. Секрет в том, чтобы познать, где находятся эти двери…
Кто-то снова трогает меня за плечо и спрашивает: «Мэм, как Вы? В порядке?» Я пробуждаюсь ото сна, открываю глаза – и меня приветствуют белозубые улыбки двух добрых индианок.
Оказывается, ворожба над моей оболочкой продолжается, и я снова погружаюсь в дрему. Но теперь мне уже больше ничего не снится.
Керала, декабрь 2018 – январь 2019