Сколько желаний таинственных
Осталось без крыльев,
Время стирает единственность
Живущих в мире.
Голос, из прошлого выстреленный,
Коршуном замер,
Сколько осталось невысказанным
Между нами.
Галактион Табидзе
Вечерело. Он сидел у окна и задумчиво смотрел во двор, где оживленно играли дети, бегая, смеясь, соревнуясь друг с другом. На лавочках куковали старики. Мужчины играли под навесом в нарды, а женщины присматривали за детками и оживленно судачили о том, что сыр снова подорожал — самым бессовестным образом. Как, скажите, накормить теперь всю большую семью? У тбилисских домохозяек всегда находился богатый материал для обсуждений: вот недавно тяжело заболел сосед с четвертого этажа, соседка со второго вышла из дома с каким-то незнакомым мужчиной, а сосед с шестого, негодник, вдруг неожиданно ушел от жены к молодой любовнице…
Это был свой маленький, обособленный мир детства и старости, но даже в этот мир у него уже не было входа. Уже два года, как он привязан к инвалидному креслу, и появляться на улице он мог теперь лишь с чужой помощью.
Еще недавно судьба благоволила ему. Он был интересным и успешным, а путь наверх казался нескончаемым. Однако на этом пути он каким-то образом умудрился растерять свой изначальный «капитал». Вспоминать об этом сейчас было горько.
Он глядел на себя с новой перспективы, и жизнь казалась ему неумолимо текущей рекой. Стремительным темпом этот речной поток нес его вниз, грозя раздавить и уничтожить в своем безжалостном водовороте. Неужели однажды он сам задал себе этот разрушительный темп, не отдавая себе в этом отчета? Может ли человек одним усилием воли повернуть вспять колесо судьбы? Когда мы чувствуем себя одинокими в этом мире, невольно напрашиваются мысли о том, как могло бы случиться, если бы когда-то мы не отпугнули от себя людей, которые любили нас и которых, вероятно, любили и мы.
Из этих размышлений его вырвал звонок в дверь. Какому нежданному гостю захотелось вдруг проведать его? Медленно он покатил свою коляску в коридор, чтобы впустить в дом нежданного пришельца.
На пороге стоял мужчина лет под тридцать. Его внешний облик и манера держаться напоминали студента консерватории: черное пальто классического кроя, темная сорочка и выбивающийся из-под нее темно-лиловый платок на шее. Вид у незнакомца был немного растерянный.
— Добрый день! – сказал гость. — Тут ли проживает Автандил Асканидзе? Я ничего не перепутал?
— Здравствуйте! – ответил он. – Да, Вы пришли по адресу, именно это я и есть. А Вы кто будете?
— Меня зовут Васико. Я пришел к Вам от мамы, — ответил молодой человек. Она просила передать Вам одно письмо.
— От мамы? – переспросил он. – Кто она, Ваша мама?
— Кэти, Кэти Шенгелиа, — ответил парень, словно в спешке. – Вот ее письмо. А мне, наверно, сейчас лучше уйти.
Голос Васико звучал нерешительно. Потому Авто решил действовать сам. Он настоятельно пригласил гостя войти, выпить с ним чаю и согреться в то время, пока он будет читать послание от Кэти.
На кухне Автандила царил пресловутый холостяцкий беспорядок: кастрюля с остатками супа и сковорода с пригоревшей на ней яичницей все еще ютились на забывшей хозяйскую руку газовой плите, где их оставили пару дней назад. На маленьком круглом обеденном столе в гордом одиночестве стояла недопитая бутылка от пива в компании с грязной кофейной чашкой, на тарелке лежал недоеденный бутерброд с уже успевшей высохнуть колбасой.
Он нервно смочил под краном тряпку, чтобы стереть со стола остатки крошек, и тут же заварил гостю черный чай из пакетика, поставив рядом с чашкой надбитую сахарницу. Было время, когда он придавал эстетике вокруг себя куда большее значение. Теперь же многое изменилось.
Затем он дрожащими руками достал из конверта письмо и стал жадно читать его, пока гость медленно пил чай, глядя в окно.
«Здравствуй, Авто!
Долго мы с тобой не общались. А теперь вот, думаю, самое время рассказать тебе то, что когда-то давно я не успела.
Знаешь, я верю в интуицию, потому что она редко обманывала меня. Так было, например, и в нашу первую встречу: тогда я поняла, что я судьба послала мне подарок в твоем лице. Когда же продолжения нашего общения не последовало, я решила для себя, что буду носить в сердце светлый образ благородного рыцаря, даже если мне не суждено быть с ним вместе.
После нашего знакомства прошло несколько месяцев. И в ту ночь, когда ты снова вошел в мою жизнь, я впустила тебя, по большому счету, не зная о тебе ничего, кроме того, что рассказывали мне о тебе наши общие друзья. Наверно, тогда ты подумал, что я — легкомысленная особа, да? Знаешь, почему я открылась тебе? — Я поверила своей интуиции.
Самое удивительное: эта вера в тебя до сих пор живет во мне, ведь когда мы любим, то склонны видеть в любимом человеке его лучшие качества, которые, может быть, не видимы для других.
И поскольку я не перестала верить в тебя, я не в состоянии держать на тебя ни зла, ни обиды. Грустно мне лишь от того, что с самого начала нашего знакомства и до самого его конца у тебя так и не нашлось — сил или смелости? — на искренность. А мне не оставались одни лишь предположения. Я видела в тебе проблески тебя настоящего, в то время как ты продолжал настойчиво скрываться от меня под всевозможными масками. Предполагаю, кто-то когда-то сделал тебе так больно, что без этих масок жить тебе было уже некомфортно.
Как-то раз ты заметил вскользь, что от тебя отвернулся Бог и что ты делаешь несчастными всех, кто любит тебя. Смею тебя заверить, что это не так. Например, я чувствую себя счастливой от того, что ты повстречался мне на моем пути.
В нашу с тобой последнюю встречу, ты говорил, что безмерно виноват передо мной. Но будь покоен: ты ни в чем не виновен! Как сейчас помню день нашей последней встречи. Тогда я неожиданно чувствовала себя бестелесной. Какое прекрасное чувство! Оно позволило мне лучше почувствовать свою душу. И тогда я четко осознала, что заглядывать в свою душу нужно почаще, потому что там – удивительные миры, от которых не стоит бежать.
Когда Васико принесет тебе это письмо, меня не будет в живых. Я благодарю тебя за все, что нам удалось пережить вместе.
Прощай, мой друг, и будь счастлив!»
Авто сидел за столом, поникший и осунувшийся, и в глазах у него стояли слезы. Ему показалось, что в этот момент он превратился в дряхлого старика, которому пора отправляться в мир иной. Вдруг ему почудился запах любимых духов Кэти, того аромата, который когда-то сводили его с ума. Это заставило его встрепенуться и прийти в себя. Он с опаской осмотрелся вокруг: может быть, его уже начали преследовать видения?
Затем с проблеском надежды в глазах Авто посмотрел на своего гостя и спросил его:
— Васико, она ушла, это правда? Кэти действительно ушла?
Васико ничего не ответил, только утвердительно покачал головой. Горе перенесенной утраты перекосило его красивое лицо.
Авто почувствовал, как все его тело вдруг стало ватным. Может, это именно то бестелесное состояние, о котором говорила Кэти? Обессиленно он облокотился на стол и зарыдал. Сколько длился этот выплеск горя, он не понял. Когда же Авто пришел в себя, заботливый молодой человек пододвинул к нему стакан воды и тихо спросил:
— Вы были хорошо знакомы с мамой, Авто?
— Да, я хорошо знал Кэти, — еле опомнившись, проговорил Авто, вырванный из своей скорби.
— Может, Вы расскажете мне о ней? Мы бы это было приятно.
Авто задумался. Что он может поведать этому парню, которого видел впервые? Ни мозг, ни язык не слушались его.
Но объясниться с Кэти теперь у него не было больше возможности. Может, беседа с незнакомцем поможет ему утихомирить вихрь чувств и воспоминаний, когда-то давно спутавшихся в клубок, распутывать который он не решался долгие годы?
— Кэти, твоя мать, была удивительным человеком, Васико… Но она была и крепким орешком, — сказал он, словно вырвав из себя нечто сокровенное.
В этот день Авто не отпустил Васико уйти. Весь вечер и всю ночь напролет они сидели за столом, пили домашнюю чачу, которую сосед напротив привез ему недавно из деревни, и изредка закусывали ее черствым лавашом со старым сыром-гудой, в то время, как Авто рассказывал своему новому знакомому свою историю с Кэти.
***
— Ну что, красотка, приступим? – промолвил он, медленно обнажая свой красивый торс.
Интриги получались у него на ровном месте. Избранниц Авто нередко пугала его скупость на чувства в процессе любовных игр. Однако предугадать заранее это хладнокровие и даже цинизм было едва возможно, особенно потому, что женщины, как правило, исходят из того, что они видят и что слышат. А видят и слышат женщины чаще всего сердцем.
Первое впечатление об Авто было непременно таким: очаровательный, галантный, предупредительный. У него были отличные манеры, а язык у него был подвешен как нельзя лучше.
— Я обязательно тебе все объясню — потом, — говорил он, — обсыпая поцелуями очередную избранницу. – А пока займемся другим, ладно?
Говоря это, умелыми движениями рук и губ он судорожно заглушал голос разума своей возлюбленной, тем самым доказывая ей свое расположение.
Уверенности в себе ему было не отнимать. Его любили все женщины вокруг – бабушки и мама, две бывшие жены, две дочки и их подруги, коллеги женского пола и множество случайных знакомых, лиц которых он не запоминал, но которые нередко были не в силах забыть его, потому что его было трудно не запомнить.
Он был высок, хорошо сложен и весьма недурен собой. В юности Авто профессионально играл в регби, что выгодно отразилось на его физической форме. К тому же у него была врожденная харизма. Однако сердцеедом он себя не считал, в силу любви не верил. Доверял он не всяким там женским капризам и сантиментам, только настоящей мужской дружбе. Особы женского пола были для него чем угодно — объектами страсти, статусными символами, прекрасным способом пощекотать нервы или спустить пыл. Но на провокации под названием «любовь» Авто никогда не поддавался. И этим он даже гордился.
Как-то раз судьба столкнула его с Кэти. Это было хрупкое создание, больше похожее на ребенка, чем на взрослую женщину. По характеру Кэти также производила впечатление особы инфантильной и даже немного не от мира сего. Раньше она была балериной, а после травмы колена и внезапного завершения танцевальной карьеры рисовала картины и, по-видимому, немного витала в облаках.
Настоящие ценители современного искусства знали и любили ее творчество. Но поскольку Кэти нельзя было назвать светским человеком, мало кто знал ее в лицо. Она не любила шумных компаний, да и друзей у нее было не слишком много, потому что она была личностью самодостаточной. Людям, подобным ей, как правило, комфортнее всего наедине с собой, чем в светском обществе.
Они познакомились при странных обстоятельствах — во время наводнения, когда полгорода стремительно уходило под воду и надо было спасаться, бежать – прочь от воды. Вышло так, что он, сам того не ожидая, спас жизнь ей и нескольким ее друзьям, которые, как выяснилось позже, оказались их общими друзьями. Начало этой истории, как и ее продолжение, было омрачено недоброй аурой стихийного бедствия.
Когда он увидел ее впервые, в его сердце что-то встрепенулось. То ли его впечатлили ее глубокие проникновенные глаза василькового цвета, то ли эта была ее необычная манера двигаться — словно кошка, мягко, независимо и, казалось, чуточку самовлюбленно. Позже он подумал, что его привлекла в ней манера говорить – живая, эмоциональная – то надвигающаяся, как шквал ветра, то внезапно затихающая вплоть до следующего порыва. И смеялась Кэти, словно маленький ребенок, всегда зажигательно, от души.
В ту жуткую ночь, на накале эмоций, он решил «взять ее себе на заметку», словно сделав закладку в книге на интересном месте, к которому позже собираются вернуться вновь.
Когда судьбы снова столкнула их друг с другом, это был уже не ветер, а безудержный ураган. Ему показалось, что в ту первую встречу он понравился ей, и решил теперь воспользоваться этим шансом. И Авто не ошибся. Однажды после их недолгой переписки он позвонил Кэти поздно вечером и предложил:
— Может, встретимся сегодня? Только секс, ничего больше…
Выдержав паузу, она, как ни странно, ответила:
— Почему бы и нет? Давай!
— Отлично! Где встречаемся?
— Подойдешь в парк рядом с филармонией?
— Хорошо. Жду тебя там у фонтана!
На дворе стоял ноябрь, капризный холодный месяц. Было около полуночи, и в парке – ни души.
Он небрежно поцеловал Кэти в щеку, взял ее за руку и предложил:
— Ну что, поедем ко мне? Я на машине.
— Зачем — к тебе? – с удивлением спросила девушка.
— Ну, мы ж с тобой договорились. Уже не помнишь?
— Как не помню? Секс и ничего другого! Уже раздумал? Давай, приступаем без сантиментов!
Он не понял, что прозвучало тогда в ее голосе – ирония или насмешка. Этот ответ ошарашил его, но он не подал вида. Ему не оставалось ничего иного, как поддаться теперь на эту провокацию с ее стороны.
Так, стремительным вихрем, их затянуло в воронку отношений – без предисловий, точек и запятых. Их ночи были бурными и упоительными. Тем не менее, они все еще мало что знали друг о друге.
Однако нередко он думал о том, что они с Кэти — родственные души. Эта девушка каким-то непостижимым образом словно бы «зеркалила» его: такая же эмоционально-недоступная, саркастичная и насмешливая.
— Чем ты вообще занимаешься, Кэти? — спросил он ее во время одного из их первых занятий любовью.
— Днем – занимаюсь живописью, а по ночам, как видишь, – любовью, — ответила она, словно подшучивая над ним.
Не только тело Кэти, но также ее ум был живым и подвижным. Его привлекало в Кэти именно отсутствие типично-женской линии поведения и разговора. В отличие от многих других представительниц слабого пола, Кэти не позволяла себе ревновать. Иногда ему даже казалось, что она была слишком эксцентричной и самовлюбленной, что не оставляло места для ревности. С ней ему было непросто: девушку не привлекала ни статусные знакомства, ни пафосные клубы, ни дорогие рестораны. С самого начала их отношений она вела себя с ним иногда вызывающе, а подчас — непредсказуемо. И даже его подаркам, кроме одного скромного браслета из полудрагоценных камней, который он привез ей из своей очередной командировки, особого значения Кэти не придавала. Это было странное, сумасбродное существо, думал про себя Авто, однозначно немного чокнутое.
Как-то раз она пригласила его в гости в свое ателье, которое служило ей также и квартирой. Этого приглашения он прождал несколько месяцев. Кэти не была склонной пускать посторонних людей в свой эксклюзивный мир. И потому Авто особенно дорожил этим первым приглашением.
Одетая в матроску и широкие темно-синие штаны, с повязанной вокруг шеи красной косынкой, она казалась ему хрупкой маленькой девочкой. Только непременное ироничное отношение к жизни и к окружающим выдавали в Кэти человека куда более зрелого, чем тот, кем она казалась.
Она встретила Авто у входа в свой дом, чтобы потайным путем провести его по винтовой лестнице, через несколько смотровых площадок, в свое творческое королевство.
— Ну, у тебя и дом! – протяжно воскликнул Авто, на этот раз будучи абсолютно искренним в выражении чувств! – А виды – им любой позавидует! Даже не знал, что в нашем городе бывают такие виды.
С террасы ее ателье открывалась шикарная панорама старого Тбилиси, стекающего по холмам и оврагам доброго теплого города, который был так дорог сердцам обоих.
Кэти жила и творила в просторном лофте в старой части города, в пространстве, заставленном яркими полотнами впечатляющих размеров. Посереди ателье – огромный стол, на котором в классическом беспорядке был разбросан ее рабочий арсенал: краски всевозможных видов, бумага, тюбики с клеями, лоскутки тканей, десятки кисточек, наборы восковых мелков и цветных карандашей, а также целый ворох дорогих глянцевых журналов для модниц.
В этом лофте вместо окон — витражи, через которые в дом при желании свободно входил Его Величество Город.
В углу необъятной комнаты лежал большой фотон. Рядом с ним стояли пара старинных вешалок и платяной шкаф в стиле модерн. Эти маленькие детали, кровать и шкаф, придавали всему хаотичному художественному пространству, слишком большому, чтобы казаться уютным, теплую жилую атмосферу.
Он медленно и молча ходил по ателье, рассматривая ее полотна. Кэти вдохновляла вода и связанная с нею тематика: море, лодки и корабли, бассейны с плавающими в них людьми в старомодных купальниках, которые почему-то изображались сверху и от этого становились похожими на рыб, озера, реки, впадающие в моря, и снова — лодки, рыбаки, дома на сваях. Рисовала Кэти также балерин, танцовщиц фламенко, фигур из мира театра и искусства. Движение — воды и человеческого тела — было однозначно ее стихией. Кроме того, на некоторых картинах Авто разглядел большие скопления людей, но все фигурки почему-то – чересчур маленькие, словно кукольные. Компенсировала ли она этим свой уединенный образ жизни, общаясь с людьми таким нестандартным образом? Или, может, это, наоборот, было выражением ее презрения к массам?
Авто не решился задать Кэти возникавшие в своей голове вопросы, боясь спросить что-то лишнее или нелепое. Ему, по правде говоря, было непривычно общаться с художниками.
Лишь изредка он позволял себе расспросить Кэти об этом — позже, в моменты их интимной близости, когда она, словно раскрытая книга, обнажала перед ним всю себя, сбрасывая, как одежду, свою иронию и насмешки. Однако в отличии от нее он продолжал держать свою душу под замком, избегая всяческих откровений. Но иногда, хоть и редко, она все же умудрялась подбираться к сути.
Случалось это, когда они совершали свои бесшабашные вылазки за город, где беседовали на отвлеченные от обыденности темы. Иногда их разговоры казались ему ребусами с заковыркой. После этих бесед он еще долго вспоминал сказанное, пытаясь найти разгадку.
— Если бы ты появился на свет не человеком, — спросила она его как-то раз, — то каким животным ты предпочел бы родиться?
Прежде чем он нашел ответ, ему пришлось поломать голову:
— Наверно, дельфином, — задумчиво промолвил он.
— Это почему же?
— Потому что я не могу сидеть спокойно, когда вижу, что мои друзья в беде. Я всегда спешу на помощь!
Потом он подумал немного и добавил:
— Хотя, может, и собакой, а, может, и медведем.
— Ого! Вот так поворот! А почему медведем? Чтобы всю зиму спать в берлоге и сосать лапу?
— Нет, не поэтому. Медведь – он ведь одиночка по жизни. И если медведю нужна женщина, он просто берет ее себе, но семьи при этом не создает, — с пафосом вывел Авто, пытаясь хоть этим разбудить в ней ревность.
Никакой реакции от Кэти, однако, не последовало. И этим она бросала ему новый вызов. И потому ему вдруг самому стало интересно:
— А ты? Кем родилась бы ты?
— А как ты думаешь? – спросила она, задорно подмигнув ему в ответ.
— Думаю, что кошкой. Кошкой, гуляющей сама по себе! – выпалил он.
— Молодец! В самую точку! – воскликнула она, рассмеялась и чмокнула его в щеку.
— Но животных ты почему-то никогда не рисуешь…
— Рисую, еще как! Только они у меня все – в масках! – сказала она задорно и снова засмеялась. – В следующий раз попробуй отыскать их на моих картинах, ладно?
Они только что закончили свой маленький пикник на берегу красивого озера, окаймленного горами. Теперь они просто лежали рядом друг с другом на траве, ее голова – у него на плече. И в этом объятии было нечто еще более роднящее их друг с другом, чем все их самые интимные моменты.
Свою «дельфинную сущность» он действительно мог подтвердить Кэти не однажды, проявляя готовность прийти на помощь в любую минуту так, как это и случилось в самую первую ночь их знакомства, во время наводнения. По первому звонку он мчался к ней, чтобы быстро привезти ей что-то недостающее – краски, холсты, подрамники. По первому же намеку он приезжал, чтобы забрать ее туда, куда ей срочно нужно было ехать. Он даже помогал ей организовывать вернисажи, проявляя при этом не совсем свойственную ему ответственность. Их сближение иногда казалось ему слишком стремительным, и это немного пугало его. Но, с другой стороны, рядом с Кэти Автандил, как правило, чувствовал себя словно на острее бритвы. И это щекотание нервов, способствующее выбросу адреналина, делало его немного зависимым от их встреч.
Тем не менее, между ними сохранялась некая эмоциональная дистанция, которую оба из них блюли, словно боясь, что притяжение слепит их однажды, как два полюса магнита, которые потом будет уже не разорвать.
Может быть, именно ради нее, этой дистанции, он время от времени вдруг неожиданно пропадал с ее горизонта на неделю-другую, извиняясь за это задним числом. Кэти звонила ему редко. И поэтому Авто было трудно догадаться, что происходило с ней в моменты его отсутствия: переживала ли она, грустила, тосковала? Так или иначе, интриговал он умело.
После очередной разлуки он снова появлялся в ее жизни – веселый и шебутной, восторженный и непостижимый, и все ее возможные обиды снимало, как рукой.
Однажды, спустя некоторое время, она позвонила ему и попросила о срочной встрече. В ее голосе на другом конце провода ему почудилась тревога. Он заехал к ней всего на пару минут по дороге в командировку, чтобы поговорить о чем-то, как утверждала Кэти, важном. В глубине души он радовался, что сумел растопить льдинку в ее сердце и что она, недоступная, наверно, теперь сдалась, растаяла. Ему трудно было признаться себе в этом, но и сам он соскучился по Кэти, ее насмешкам и подколкам, ее опьянительному смеху и чарующему запаху ее духов.
Авто собирался предстать перед ней, как обычно – очаровательно-небрежным, зверски-ласковым, непременно занятым и почти что недоступным. Но, как только на этот раз он увидел Кэти, эти его намерения растаяли в одночасье.
Теперь он с трудом узнал в Кэти прежнюю насмешливую, задорную, лукавую девушку. Она казалась ему какой-то потерянной и неуверенной, даже немного состарившейся. Увидев ее в таком непривычном амплуа, Авто опешил. Первым его порывом было подхватить ее на руки и закружить в воздухе. Но что-то в ее грустном виде заставило его остановиться.
— Как же все это глупо, — еле промолвила Кэти, словно не решаясь открыть ему свой секрет. – Я до сих пор никогда не была беременной. И вдруг – новость: я жду ребенка. Радоваться теперь или грустить? Автандил, у нас будет ребенок…
От этих слов Авто оцепенел. Не в силах сдвинуться с места, он смотрел на нее в недоумении, понимая, что вот-вот он будет обязан участвовать в принятии важного решения, которое в корне изменит их жизнь.
Это молчание между ними, как показалось ему, продлилось вечность.
За этот краткий миг вся его жизнь, как фильм, пронеслась у него в голове. Он думал о двух своих прежних женах, которые любили его до сих пор и которых он время от времени умело разыгрывал друг против друга, словно карты в колоде. Вспомнил он и о своем недавно закончившемся романе с коллегой, которая незадолго до конца их связи помогла ему сделать скачок по служебной лестнице. Он думал о своей интересной работе и командировках, которые гарантировали ему свободу от обыденности. Кроме того, у него уже были дети от предыдущих браков, две достаточно большие девочки. И в его планы однозначно не входило ни заводить новых детей, ни связывать себя новыми серьезными отношениями.
Больше всего в жизни Авто боялся постоянства. По-настоящему любил он, пожалуй, лишь одно – свободу. И как только он начинал замечать попытки ограничить эту свободу, любая связь неминуемо заканчивалось разрывом.
Перед уходом он обнял Кэти и поцеловал ее – вскользь, в щеку.
— Все будет хорошо, слышишь? – еле слышно пробормотал он, пытаясь скрыть свою неуверенность. – Ты не бойся, прошу тебя! Я буду тебе часто звонить и скоро вернусь, а потом мы вместе все решим, слышишь? Вместе — мы решим!
Он говорил все это, сам не веря себе и своим словам. В глубине своей души он надеялся, что ничего решать ему не придется. Все его существо стремилось к одному — покинуть территорию, где ему грозил плен, и бежать отсюда прочь — на свободу! Ему хотелось хорошенько все обдумать. Но было ощущение, будто бы судьба преследовала его по пятам, то и дело заставляя его решать задачи, задавать которые он никого не просил…
На его лице – дежурная улыбка, с помощью которой он хотел чуточку обнадежить Кэти, придать ей хоть немного сил, которых сам он, увы, не имел.
Кэти смотрела на Авто в готовности впитать каждый исходивший от него звук, любой намек. Ему казалось, будто бы сейчас идет звукозапись его обещаний. И совесть мучительно сверлила его изнутри. Перед своим уходом он ничего не сказал, лишь улыбнулся, скривив губы.
Авто уехал в командировку и пропал надолго. Через полтора месяца он вернулся к Кэти снова, принеся с собой ворох невнятных объяснений. Она встретила его одним безумным, устрашающим рыданием. Все ее маленькое беззащитное тело сотрясалось от слез. Она была похожа на самку, только что потерявшую свое дитя. Говорить с ней было невозможно.
Авто ушел, так ничего и не поняв. И снова они долго не виделись. Ему было страшно и стыдно, стыдно-страшно. И он старался любыми возможными способами отвлечься от этого стыда …
Через какое-то время она, казалось бы, гордячка, вдруг позвонила ему сама:
— Привет, Авто! Я думаю, нам время увидеться. Сегодня можешь вырваться ненадолго? Через час в парке?
— Я сейчас в пути, на машине, возвращаюсь в город, но думаю, успею, — промолвил он, едва понимая, что отвечает. Его охватила мелкая дрожь.
Они встретились все в том же парке. Она подошла к нему, вся тонкая, словно сотканная из эфира. Случившееся сожрало ее, не оставив ни капли намека на нее, прежнюю. Где была та самая Кэти, с кем в упоении он проводил ночи напролет, та, которая стала для него вызовом судьбы, ответить на который у него не хватило сил?
— Мне надо сказать тебе лишь немногое, — тихо промолвила Кэти и улыбнулась, чтобы придать своим словам выразительность. – Я хочу, чтобы ты знал: ты ни в чем не виноват. Все хорошо. А между нами не было ничего, что должно доставлять тебе угрызения совести, терзания или боль. Решение, которое приняла я, — это мое решение за мои поступки. Ты тут совсем ни при чем. Я не держу на тебя ни зла, ни обиды.
Он пытался ответить, но не смог. Он почувствовал потребность объяснить ей – впервые – объяснить женщине! — про глупости и перипетии своей судьбы, о которых мало кто догадывался. Он, эдакий везунчик и шалун, вдруг почувствовал неудержимую потребность в исповеди.
Ему хотелось рассказать ей о том, до чего его страшили любые близкие отношения. Впервые он хотел поведать женщине, как однажды был жестоко обманут. Судьба коварно насмеялась над ним, когда из-за козней партнёров по бизнесу, в которые была замешана и одна его любимая женщина, он попал в тюрьму, где провел пять мучительных лет. Его предали самые близкие люди, и эта рана не зарубцовывалась даже много лет спустя. Иногда он просыпался по ночам от кошмаров, в которых переживал то предательство снова и снова.
Та травма изменила его, перекроила его душу. Авто стал циником, очерствел и ожесточился, хотя ни его внешний вид, ни манера поведения не выдавали в нем этого. С тех самых пор он перестал доверять людям. Но каким-то странным образом люди безоговорочно доверялись ему, потому что он обладал волшебным даром быстро располагать к себе. Не раз ему было суждено быть скалой, о которую разбивается чужое доверие.
Авто чувствовал, что обо всем этом ему непременно нужно было поведать Кэти. Вдруг она поймет и простит? Но, с другой стороны, зачем ему это прощение, куда его девать? На откровенный разговор с ней он так и не решился. И теперь, может быть, теперь впервые в жизни ему было по-настоящему стыдно. Он почувствовал себя ничтожным и не достойным ее любви.
Глядя на него, Кэти улыбалась. Если бы ни его смятение, то на ее лице он смог бы прочитать поразительную смесь из боли, облегчения, вновь обретенной любви, прощения и многого другого.
— Завтра я уеду, и мы с тобой вряд ли когда-нибудь увидимся, — промолвила Кэти. — И поэтому мне хотелось бы, чтобы ты сохранил меня в памяти такой — счастливой и радостной. Я пришла сюда, чтобы сказать тебе это и попрощаться.
В парке было приятно и по-весеннему свежо. Цвел миндаль, источая горько-сладкий аромат. После дождя выглянуло солнце, и над городом раскинулся роскошный шатер из двух радуг, одна под одной. Люди говорят, что двойная радуга – это очень хороший знак. В знаки он не верил, зато в них верила Кэти.
Однако почему-то эта радуга вдруг на миг дала ему надежду на то, что все случившееся – лишь странное видение и никакая непогода никогда не омрачала их непринужденные, лучезарные отношения.
Но все это, наверно, ему лишь только показалось, потому что после той встречи Кэти уехала из любимого города навсегда, не оставив ни своего номера телефона, ни нового адреса. Авто потерял ее след. Но забыть эту женщину, как бы ни старался, он не сумел…
Его кошмарные сновидения о предательстве друзей сменили сны о своей собственной трусости и подлости. Он часто думал о том, смогли бы они продолжить свои отношения, если бы тогда он нашел в себе смелость, если бы ни оставил Кэти в трудную минуту, когда она избавлялась от их ребенка. Каждый раз после долгих раздумий Авто отвечал себе, что, наверно, нет, у этих отношений будущего быть не могло. Ему представлялось, что каждый раз в глазах Кэти он читал бы живой упрек и напоминание о своем малодушии.
С каждым годом одиночество все с большей тяжестью давило на его плечи. Статусные знакомства, другие непременные символы благополучия и успеха, к которым он стремился, в конечном итоге оказались шелухой. Почти незаметно все настоящее, важное и стоящее в своей жизни он потерял.
Если брать уровень души, то главная потребность человека – это потребность в любви. Именно ее, любовь, Авто гнал от себя долго, непозволительно долго и упорно. Если задуматься, как часто мы встречаем в жизни людей, готовых по-настоящему понять и принять нас, а, значит, и полюбить — без оговорок?
У каждого из нас бывают дни, которые мы бестолково растрачиваем на банальности. У Авто было смутное подозрение, что в своей жизни он растранжирил не один только день…
Два года назад Авто попал в аварию. После нее его приковало к инвалидной коляске. Иногда он мучился от осознания того, что выжил он зря, что новая жизнь – хуже смерти. Почему так часто мы слишком поздно осознаем, что для нас истинно дорогое и ценное?
И вот теперь то ценное, что было у него в жизни, ушло безвозвратно. И даже банального «прости» ему уже не сказать.
На утро Авто распрощался с Васико, обняв юношу и крепко пожав ему руку:
— Не теряйся, парень, слышишь? Приходи в гости, если будет трудно или вдруг захочешь поговорить, ладно? Мой телефон у тебя есть, твой я тоже записал.
В ответ Васико еле заметно кивнул головой – то ли из вежливости, то ли в знак согласия.
Потом юноша, немного откашлявшись, нерешительно сказал:
— Мне надо передать Вам еще одно письмо, оно тоже от мамы. — Откройте его, когда я уйду, хорошо?
Как только Васико вышел и Авто закрыл за ним дверь, он, сгорая от нетерпения, разорвал заветный конверт. Второе послание от было написано, по-видимому, когда силы Кэти были на полном исходе. Нервные и неровные буквы то и дело выбивались из строя:
«Милый мой Авто, я хочу, чтобы ты знал: Васико – твой сын, но ему об этом ничего не известно. Другой мужчина помог мне вырастить и воспитать его. Теперь, после долгих лет молчания, я завещаю тебе наше дитя. Прошу тебя: береги его! Прощай!
Кэти»
Тбилиси, январь — ноябрь 2019