Август в Тбилиси – это когда асфальт плавится, как сыр в фондю, а воздух становится настолько густым, что его можно резать ножом. Все, кто не успел сбежать в горы или на море, превращаются в жалких тварей, медленно передвигающихся от кондиционера к холодильнику. Мозг в такие моменты напоминает перегретый компьютер, который вот-вот зависнет. Местные жители говорят, что в августе в Тбилиси даже камни потеют.
В один из таких изнуряющих знойных дней у меня зазвонил телефон. На проводе – мой друг Леван. Он – философ, музыкант, писатель — словом, романтик. Звонит он из деревни в Западной Грузии, где летом живет у тетки:
— Привет! Как дела? Ты что – все еще в городе? Ты с ума сошла! В такую жару нормальные люди в городе не сидят! Тебе нужно срочно на природу, туда, где свежесть и простор, где можно босиком – по росе, где жизнь настоящая…
— Ты будешь смеяться, но у меня в придачу к жаре еще, кажется, и бронхит, — несмело бормочу я, осознавая всю нелепость своего положения. – Иногда я даже не понимаю, температура у меня или на самом деле на улице так жарко.
— Слушай, вот что я тебе скажу. Твое лекарство – прочь из города! Завтра утром покупай билет на поезд – и вперед! Представь, ты будешь как рыба, выпущенная из аквариума в океан!
— Так куда, куда мне ехать, скажи!
— Ко мне в деревню, туда, где подлинная Грузия, где горные ручьи и лес еще дарят прохладу, где природа не испорчена зверствами человека.
— Да, но я больна, Леван…
— Кто это говорит? Поэт? Ты знаешь, почему ты больна? Как может поэт жить в городе? Город – это сплошная проза. Душа поэта в городе умирает! Вот почему ты больна! Завтра же утром приезжай ко мне, и я отвезу тебя в нашу родовую усадьбу, где ты увидишь настоящую Грузию, такую, с которой, спорю, ты до сих пор не знакома…
На этот аргумент мне трудно что-либо возразить. Мой друг прав: поэт в городе – не поэт. Откуда черпать вдохновение, если живешь, оторванным от природы? И потому, недолго думая, я обещаю Левану завтра рано утром взять билет на поезд и навестить его в деревне. Ставлю ему лишь одно условие: он должен будет сыграть для меня на гитаре. Леван поет и играет на гитаре божественно. Конечно же, он соглашается.
Деревня Левана – где-то на границе Гурии и Мегрелии. Это далеко. Но, слава Богу, существуют скорые поезда.
Рано утром поезд уносит меня далеко на запад. За окном мелькают живописные ландшафты Джвари и Мцхеты, заброшенные железнодорожные станции и миленькие деревушки, а также высокие горные массивы, покрытые густыми лесами. Однако на этот раз вся эта красота проносится мимо моего восприятия. Нет, я смотрю на все это и сейчас, но как бы не замечаю, потому что видела эти картинки уже много раз. А теперь меня завораживает таинственное и неизведанное. И вот так я и сижу — с полузакрытыми глазами, стараясь представить себе предстоящую, до сих пор не знакомую мне благодать: первозданную Грузию, всю ее свежесть, утреннюю прохладу, горные ручьи и таинственные ущелья, речную форель, которая ловится сама по себе — голыми руками, а также вкус настоящей деревенской еды и, конечно же, мириады звезд на волшебном ночном небе. Звезд, до которых рукой подать…
В Сенаки мне нужно на выход. Похоже, что на этой станции я единственный пассажир, покидающий поезд. Интересно, кто еще, кроме меня с Леваном, ездит в Сенаки?
К моему великому удивлению, на перроне меня никто не встречает. Ну и сюрприз! Звоню Левану, тот трубку не берет.
Перешагивая через рельсы, медленно бреду к зданию вокзала в надежде, что мой друг все-таки вот-вот увидит меня и окликнет. Но вокруг – ни души. Может, я ошиблась станцией? Но нет, это Сенаки! Здесь меня встречают меня гробовым молчанием и полным игнором. Про песни под гитару я уже молчу. Может, Леван поет их кому-то другому?
На станции – маленькое окошечко кассы и люди, стоящие в очередь за билетами. Поначалу мне нужно узнать, когда будет следующий поезд на Тбилиси, ну, или на Батуми. В голове проносится множество сценариев дальнейших действий. Один из них – возвращение домой, в городское пекло. Другой – поездка к морю, не даром же я проделала весь этот путь из большого города в деревенскую глушь.
Ожидая своей очереди, несколько раз звоню своему канувшему в Лету приятелю, но тот не отзывается. Поразительно! Я в недоумении. Что могло случиться с Леваном за короткое время после нашего разговора, с вечера до утра? Ведь не прошло еще и суток… Может, Леван решил устроить мне сюрприз, но что-то пошло не так? Может, наш с ним разговор мне и вовсе приснился?
Узнав, что поездов ни в одну из сторон в ближайшее время не намечается, я бреду в сторону паркующихся за железнодорожными путями такси, снова перешагивая через рельсы.
Таксист называет мне таксу за поездку в Батуми. Я размышляю над его предложением, обдумывая возможные варианты действий.
Вдруг меня окликает знакомый голос:
— Боже мой, ты же где была? Я тебя уже обыскался!
У меня отнимает дар речи: это – Леван, собственной персоной — Леван! У него на спине – гитара, а в руках – маленький рюкзак. В его добрых голубых глазах – ни малейшего признака вины, а губы расплываются в радушной улыбке. Его большие руки обнимают меня. Тут я понимаю, что он-таки ждал меня и рад нашей встрече.
— Это я где была? – переспрашиваю я, не решив, злиться мне или смеяться. – Я уже полчаса, как приехала, а тебя нигде нет!..
Мой друг смотрит на меня с неподдельным удивлением:
— Извини, я не знал, что твой поезд уже пришел. Я, видимо, перепутал время. Я жду тебя тут, на вокзале, уже давно жду и по ходу … репетирую. Ты же просила меня сыграть для тебя на гитаре, так? Его пальцы, такие сильные и ловкие, едва заметно скользят по струнам невидимой гитары.
Сыграть на гитаре? Ну, конечно! От этих его слов весь мой стресс снимает, как рукой.
— Значит, наш план таков: сейчас мы гуляем по городу, а потом берем такси и едем в мою деревню, — торжественно объявляет Леван.
Мы бредем в сторону городского парка, присаживаемся там на скамейку, чтобы немного поболтать. Но наша беседа недолгая, потому что время уже близко к полудню и намечается большое пекло. А в субтропиках это означает еще и невероятную влажность. И потому мы решаем сразу брать такси и ехать дальше.
Леван объясняет таксисту маршрут.
— Погоди, — говорю я, услышав название конечного пункта назначения. – Разве мы не едем в деревню, где ты сейчас живешь у тетки?
— Нет, конечно, зачем нам туда? Там сейчас вся моя родня. Это скучно, поверь! Лучше я отвезу тебя в нашу родовую усадьбу, в мой собственный дом. Там – рай, мой рай, и он тебе придется по душе, я уверен.
Я представляю себе уютный домик с камином, коврами и старинными книгами. Но что-то мне подсказывает, что реальность может оказаться совсем иной. В глазах Левана мне видится странный блеск. Какую тайну он от меня скрывает?
— Но ведь ты говорил, что в том доме давно никто не живет! – недоумеваю я.
— Тем лучше! Следовательно – тишина и покой, то, что тебе надо! Знаешь, какая там благодать!..
— Но ведь дом, наверняка, заброшен и запущен! – недоумеваю я.
— Нет, ты что? Почему запущен? За ним присматривают наши родственники. Не бойся! Тебе там будет комфортно, я уверен! Но ты почему сомневаешься? Как вообще ты можешь во мне сомневаться?
На эти его аргументы у меня в очередной раз не находится никаких доводов. К тому же мы и так уже в пути.
По дороге таксист рассказывает нам о местном житье-бытье и расспрашивает Левана про деревню, в которую мы держим путь. Леван объясняет, что они не живут в том доме уже лет десять, что какое-то время этот дом они с матерью сдавали беженцам из Абхазии, но потом те отказались платить ренту, и их пришлось выселить. Таким образом, семейная усадьба Левана несколько лет стоит необжитой. В подобных условиях обитать мне еще не приходилось. Очень любопытно, что же нас там ждет!..
Оказывается, что деревня, в которую мы едем, на самом деле находится на таком отшибе, что даже местный таксист впервые о ней слышит. Чем дальше мы продвигаемся, тем таинственнее кажутся мне проносящиеся за окном ландшафты. Зато природа в этой глуши – в этом мой друг был абсолютно прав! – не тронута ни одним злодейским действием человека. Деревья, словно древние стражи, стоят по обе стороны дороги, и кажется, что в любой момент откуда ни возьмись появится какое-нибудь мифическое существо. Вся дорога так живописна, что я не успеваю смотреть по сторонам, чтобы вдоволь насладиться роскошными садами и пышной зеленью лесов, сочными лугами, на которых пасутся по-настоящему счастливые коровы, из молока которых делают самый вкусный в Грузии сыр, сулугуни.
Но несмотря на весь мой лирический настрой, иногда мне все-таки бывают не чужды и практические соображения.
— Послушай, а чем мы там будем питаться, в твоем старом доме? – спрашиваю я.
Этот вопрос сначала застает моего друга врасплох. Над ответом он думает дольше обычного, но потом он вдруг вспоминает:
— У нас ведь там большой сад, где много разных фруктов. Сейчас уже почти осень. Урожай, наверняка, будет неплохим. Можешь трескать груши и яблоки прямо с дерева! Да и у родственников непременно тоже найдется что-нибудь из съестного.
«Действительно, — мысленно успокаиваю я себя, — в Грузии, наверно, только последний дурак умрет с голоду. Поэтому особенно беспокоиться не стоит».
— А магазин в вашей деревне есть? – все же спрашиваю я Левана на всякий случай, каким-то седьмым чувством подозревая, что мы можем оказаться где-то на хуторке, где кроме дома, сада и заброшенного огорода больше ничего не существует.
— Думаю, вам все-таки будет полезно заехать в какой-нибудь магазин, — советует таксист.
Так мы и поступаем. Но в последнем магазине, попадающемся на нашем пути, кроме мясных консервов, сгущенки, пряников и лаваша есть только помидоры да простое советское мороженое в стаканчиках, одиноко скучающее в морозильной камере. Мы покупаем хлеб, мороженое и помидоры, т.е. практически весь ассортимент магазина, и едем дальше.
Где-то после получаса езды мы наконец достигли нашей цели, райской кущи, где обитель Левана. Здесь действительно всего лишь несколько домов – раз, два и обчелся. На улицах тут и там попадаются дряхлые старики да малые дети.
«В этом измерении времени, похоже, вовсе не существует», — думаю я про себя. Я также сомневаюсь, что здесь кто-нибудь вообще слышал об интернете.
— А интернет у вас тут есть? – спрашиваю я друга.
Леван загадочно улыбается:
– Конечно, есть! Правда, только если стать на голову и прочитать заклинание.
Вдруг я понимаю, что это наше пребывание в глухом гурийском раю может оказаться непомерно долгим, если не заручиться номером телефона этого таксиста, который по первому зову в случае чего заберет нас отсюда. Водитель диктует мне свой номер, желает нам приятного отдыха и, получает свою мзду и, подмигивая нам на прощание, уезжает с глаз долой в сенакскую цивилизацию, оставляя нас наедине с первозданной природой забытого Богом и людьми края.
Леван торжественно открывает передо мной калитку своей усадьбы. Я захожу в сад, тенистый, густой и такой необъятный, что за ним дома не видно. Земля в саду щедро усыпана грушами, яблоками и сливами, которые здесь давно уже никто не собирает.
Тем не менее, этот запущенный сад выглядит так уютно, а я так устала от жары и дороги, что первый мой порыв — завалиться сразу под дерево и начать беззаботно поглощать один аппетитный фрукт за другим.
С трудом не поддавшись этому искушению, мы с Леваном медленно бредем по саду в сторону дома, который начинает вырисовываться где-то вдали. Рядом с ним мирно пасется чья-то красивая белая лошадь. Пастись в этой высокой, никем не кошеной траве, безусловно, — райское удовольствие! Похоже, лошадь решила, что это ее собственные угодья.
Мы подходим к дому и … замираем от удивления. Всё вокруг поросло колючими кустарниками и крапивой! А сам дом зарос так, что к нему вообще не подступиться. Стекол во многих окнах тоже нет, зато изнутри растут деревья и кусты, прорываясь наружу через открытые окна.
Мы с Леваном стоим, как вкопанные, оторопело смотрим на наше негостеприимное пристанище в растерянности от того, что не знаем, что теперь говорить и что нам делать. Похоже, природа успела отвоевать этот дом у людей.
— Вот это даааа! Не может быть! — растянуто говорит Леван. – Ведь еще лет семь назад тут все было в ажуре!
— Семь лет назад? – переспрашиваю я, не веря своим ушам. — За этим домом никто не смотрел целых семь лет?
— За этим домом должны были присматривать наши родственники. Они живут неподалеку. Но я не понимаю, что случилось, почему они его так запустили? Я глазам своим не верю! – возмущается Леван. – Это ж надо такое!..
Как это уже не раз бывало в случае с Леваном, во мне снова закипает коктейль негодования и гомерического смеха. Не знаю, на кого мне злиться: на себя – за наивность и доверчивость, или на моего приятеля-фантазера – за его сумасбродство или, может, за вранье с три короба?
Однако, долго держать злобу на Левана я все-таки не могу, потому что чувствую: он все это делал и говорил без злого умысла, он просто сам не знал, он думал…
— Слушай, давай я все-таки попробую заглянуть вовнутрь, — предлагает Леван. — А вдруг там еще можно как-то обустроиться?
И он тут же живо преодолевает господствующие вокруг дома заросли, пробирается в окно без стекла и таким образом заныривает в одну из комнат. Через минуту он уже смотрит на меня из окна, но лучше бы он не смотрел! На его лице – гробовая печаль.
— Слушай, тут, кажется, тоже небезопасно. Я вижу, что пчелы устроили здесь улей и не исключаю, что даже змеи тут живут.
Вот это новость! К черту такой ночлег! Но где же нам тогда ночевать, где? Похоже, мои мечты про отдых в тени деревьев в старинном дивном саду начинают сбываться. Только кто говорил, что я хочу делать это под покровом ночи?
— Давай пойдем к моим родственникам и спросим у них, что случилось, сделаем им строгий выговор! – предлагает Леван. — Если что, переночуем у них, согласна?
Я соглашаюсь. Что мне остается делать?
Родственники Левана живут неподалеку. Первые несколько соседских домов, мимо которых мы проходим, тоже пустуют.
У калитки одного из соседских домов нас встречает худощавый старичок лет девяноста. Это Гиоргий, родственник Левана. Его изборожденное морщинами лицо расплывается в широкой улыбке, похожей на детскую. Гиорги радушно приветствует нас, обнимает и целует и приглашает зайти в гости. Из большого дома, на стенах которого сушатся жирные початки кукурузы, навстречу нам выходит щупленькая, высохшая от многочисленных десятков солнечных лет старушка, совсем под стать своему древнему мужу. Оба старичка – милахи, безобидные, словно с картинки.
Но стоп! Неужели и вправду эти люди должны были смотреть за домом Левана? Это они – «бессовестные»? Это им мы должны сейчас сделать выговор? Да ведь за ними самими уже нужен присмотр! Грех таить злобу на этих божьих одуванчиков.
Старички расспрашивают Левана о его родных, о Тбилиси, обо всем на свете, приглашают нас к себе на обед, но мы вежливо отказываемся. Поболтав с ними некоторое время, Леван предлагает мне побродить по окрестностям. Он настаивает на том, что мне несмотря на все возникшие на нашем пути трудности все-таки нужно хотя бы немного погулять в этих райских кущах среди первозданных красот.
— Ты знаешь, в моем детстве здесь все было таким исконным и настоящим, какого в Грузии нигде больше не найти, — ностальгирует Леван, ведя меня к реке. Его глаза светятся теплотой, когда он смотрит на бегущую воду. –И, как видишь, до сих пор тут ничего не изменилось. Эта река – живая душа нашей деревни. Вот на этой реке мы клялись друг другу в вечной дружбе, строили замки из песка и мечтали о будущем. И, как видишь, до сих пор здесь все дышит той же безмятежностью и покоем.
Мы сели на теплый камень у самой воды и смотрели, как солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в нежные оттенки розового и фиолетового.
Восторженные воспоминания о счастливом детстве. До чего они понятны и близки мне! Я слушаю Левана молча, не перебивая, и хорошо могу почувствовать все, о чем он говорит. Я сама без конца могу рассказывать историю за историей о своем собственном детстве, которое было не менее счастливым.
Однако после нашей прогулки я все-таки прошу своего друга перезвонить таксисту и попросить его приехать за нами сегодня, потому что спать на голой земле, какой бы первозданной она ни была, мне все-таки не хочется.
В ожидании машины мы с аппетитом похрустываем сочными грушами в тени старого дерева.
Таксист приезжает за нами, чтобы – по моей просьбе! — увезти нас с Леваном из безоблачного детства в реальность взрослой жизни. Мне становится грустно и даже немного совестно за это.
По дороге мужчины эмоционально обсуждают тему запущенной семейной усадьбы Левана. При этом таксист полностью соглашается с моим другом:
— Какими все же все же бессовестными оказались твои родственники! — в сердцах восклицает водитель. – Ну как, как, скажи, можно было не досмотреть такой дом, вах!…
Тбилиси, 31 июля 2015