Мы привыкли думать, что в своем знаменитом «Витязе в тигровой шкуре» грузинский классик Шота Руставели воспел любовь и дружбу. Лингвист и переводчик Леван Рамишвили утверждает, что это не (совсем) так.
В 2007 году за перевод на грузинский язык с санскрита «Бхагавад Гиты» Леван Рамишвили получил литературную премию «Саба». Во время работы над этим переводом он заинтересовался влиянием этого произведения на творчество и философию Шота Руставели. Об этом я и побеседовала с ним.
Это был поэтический перевод, и потому я постоянно заглядывал в «Витязя в тигровой шкуре», чтобы «быть в форме». И постепенно я пришел к выводу о том, что есть в «Витязе» кое-какие вещи, которые раньше я не замечал.
Дело в том, что внешняя сторона поэмы такая насыщенная и пышная, что все думают, что это и есть весь «Витязь в тигровой шкуре». Но оказалось, что в этой поэме есть такое внутреннее течение мысли, которое не заметно для поверхностного взгляда.
Это можно заметить только, если быть знакомым с символикой мировой поэзии, с архетипическими символами, которые используются почти во всех поэмах и произведениях древности. Это есть символика цвета, символика географических мест, символика Солнца, женщины. На Востоке есть традиция выражать поиск высшего знания с помощью фигуры женщины. Есть такая символика и в индийской поэзии, и суфийской поэзии.
Суфии не могли выражать свои сокровенные знания прямо, потому что была строгая цензура, и людей сжигали и мучили из-за того, что они выражали такие крамольные для мусульманской культуры взгляды. Главная тема суфийской поэзии – изображение Бога через образ женщины. И символизм там доскональный: губы женщины, лицо, взгляд, все, что касается женщины, имеет конкретный смысл. И когда суфийский поэт восхваляет женщину, говорит о ее чертах, красоте, он на самом деле говорит о Боге, о его разных ипостасях, о его качествах.
В течение девяти веков Руставели воспринимали как автора красивой поэмы, где восхваляется любовь и дружба, где добро побеждает зло. Но если присмотреться внимательно, то можно заметить, что эта поэма изобилует символами, и ничто в этой поэме, где 1500 строф, не случайно, все продумано и все имеет глубокий смысл.
Если все это увидеть и правильно прочесть это произведение, то оказывается, что поэма Руставели – это описание пути человека, который ищет Истину. И это выражено архитипическими образами, общими для всей мировой поэзии, которые мы можем прочесть в любой древней поэме. Это – поиски Бога. И этот архитипический сюжет, который встречается по всему миру, — это сюжет о поиске человека любимой женщины, которую похитили и которую он пытается освободить от черных сил.
До меня это заметила английская ученая Кэтрин Вивьен, исследователь древней поэзии, которую в Грузии знают мало. Она писала, что сюжет этой поэмы – копия сюжета «Рамаяны». Сюжет «Рамаяны» очень символичен. Там есть нюансы, редкие для других произведений. В «Рамаяне» любимую женщину ищет не один, а трое мужчин, и у всего этого есть свой смысл. Рама персонифицирует Сердце, Лакшман персонифицирует Разум, а Хануман – это множественность, значит, Тело. И чтобы найти Ситу, которую ищет Рама, нужно привести в гармонию Ум, Тело и Сердце. И это – центральная идея всего религиозного движения Востока, идея гармонии.
Сама Сита – это персонификация Брахма-джнаны, то есть высшего знания. То же самое происходит и в «Витязе в — тигровой шкуре», где Тариэл, главный герой, — это явная персонификация Сердца, чувственное начало, Автандил – это разум, Фридон – тело. И сюжет Рамаяны повторяется в таких мелочах, что ошибиться просто невозможно. Это не может быть случайностью, потому что, например, Рама узнает о Сите с помощью Ханумана. И он помогает Хануману вернуть свое государство и взамен Хануман помогает ему найти Ситу. Или еще деталь: Хануман перелетает на остров Шри-Ланка, то же самое происходит у Руставели: Тариэл узнает о Нестан с помощью Фридона, он первый дает знать Тариэлу, как можно ее найти, Тариэл помогает Фридону, получая взамен союзничество, и взамен Фридон тоже переходит с Тариэлом на остров, где они сражаются.
В древности не было такого понятия, как плагиат. Наоборот, хорошим поэтом считался тот, кто брал известный сюжет, известную фабулу, и писал качественно свое произведение. Например, у «Рамаяны» где-то 50 версий. И в суфийской поэзии, а также на Западе и Востоке это не считалось плагиатом.
Замечание: «В трубадурской поэзии тоже много чего заимствовано из доисламской бедуинской поэзии: воспевание возлюбленной, обмороки. Все передается»
И обмороки – это тоже имеет религиозный смысл, это не просто обмороки!
То, что Руставели берет сюжет «Рамаяны», в этом нет ничего плохого, это имеет свой смысл, и он хочет что-то этим сказать. Это говорит о многом. «Рамаяна» – это очень древний Восток, никто не знает, когда была написана эта поэма. То, что он берет этот сюжет, очень странно: откуда он мог знать об этом?
Кроме того, в его поэме – широкая география: Тариэл – принц Индии, Автандил – принц Аравии, есть вообще выдуманные мистические страны. У Руставели есть условная реальность, там есть и фантастические элементы, есть утопия и антиутопия. Если судить по стилистике, то это уникальное произведение, потому что в XII веке человек делает столько, что это не укладывается в голове!
Например, Руставели описывает закон гравитации, там черным по белому написано, что планеты вращаются вокруг Солнца. Он говорит также о подсознании. Если судить о том, какие знания были у поэта, то это просто шокирует: он знает все — и мировую поэзию, и философию. Но главное – не это. Главное – то, что он суммирует эти знания и дает концентрированную модель, архитепическую, которая у него без разных религиозных примесей, без разных суеверий, это точное описание того, как человек достигает высшего состояния. В «Рамаяне» Сита – это Брахма-джнана, а в «Витязе» — Нестан, это на фарси означает «нестандари-джихан», т.е. это «то, чего здесь нет», значит, чего нет в материальном мире.
В «Рамаяне» Рама — настолько совершенный образ человека, что он стал Богом, а Руставели писал свою поэму, преднамеренно создавая новую религию, потому что он писал по законам, по которым пишутся религиозные первоисточники. То есть он умышленно рисует образ Тариэла как особенную, божественную личность, который теряет свою божественность, потом, когда видит Нестан, кстати, он падает в обморок. Нестан – это символ божественного, увидев которое, Тариэл заявляет, что он вообще не хочет жить, потому что жизнь – это для него уже смерть. Но вместо того, чтобы ее искать, он впадает в депрессию и уходит в лес и там плачет. То есть, с одной стороны, Руставели описывает своего мужественного героя, но который не может справиться с сентиментальными сложностями, а просто сидит в лесу и плачет.
Но он не просто плачет и не просто в лесу. Там он находит пещеру, которая – символ медитации, символ погружения в себя, у этой пещеры стоит кипарис, символ вечной жизни, которой можно достичь только преодолевая смерть. Еще там есть скала, а скала – это символ знания, на которое можно положиться, чтобы выйти за пределы этого мира. Там есть и река, которая символ быстротечности материального мира. Символов там хоть отбавляй.
Тариэл выходит из пещеры и вынужден сразиться с великанами, которые во всей мировой поэзии – символ страха. Потом он сражается с тигром, который изображает земные страсти и чувства, он преодолевает свои страхи и земные импульсы, и, когда его находит Автандил, символ Разума, он уже за пределами этого мира. Там такие пассажи, которые нельзя объяснить на поверхностном плане, потому что там идут разговоры про Бога, про сущность мира, про то, как всего этого достичь. Автандил говорит Тариэлу, что не надо терять мужества, и Тариэл отвечает Автандилу, что он уже не интересуется мудростью, потому что он получил от Бога в подарок безумие.
В суфийской символике безумие – это седьмая ступень просветления, которая идет уже после мудрости. Это состояние, которое люди описывают, как глупость, но это – высшая ступень мудрости. И Тариэл говорит, что это безумие он получил в подарок. То есть Руставели описывает путь, который человек должен пройти, чтобы достичь высшего знания. Потом к ним присоединяется Фридон, и их соединение – это гармоничное соединение разума, тела и сердца. И когда они соединяются, то тогда становится возможным вызволить Нестан из плена.
И там происходит еще кое-что. Там есть Демоны, злая сила, каджи, которые Руставели берет из грузинской мифологии. И на всем протяжении поэмы читатель думает, что это зло. Но потом оказывается, что один из персонажей объясняет: это не зло, а люди, которые умеют владеть силами природы. И получается, что это не борьба добра со злом, а просто в каком-то измерении, в каком-то состоянии духа можно увидеть мир таким, каков он есть, нет ни добра, ни зла, есть просто мир, каков он есть на самом деле, без оценок и суждений.
Интересно, что когда Тариэл вызволяет Нестан из заточения, это не заканчивается трагедией, т.е. он не против этого мира, нет противоречий между этим миром и другим миром, можно жить счастливо и в этом, и в другом мире.
Космология Руставели очень глубокая и очень восточная по природе. Для него не существует мира как зла, который нужно преодолеть и получить что-то взамен. Руставели говорит, что Бог добр и что его творения имеют его природу, т.е. Бог не может сотворить Зло, и нет Зла в мире, все одно, все едино и Вселенная – это сам Бог, и есть одно единство, которое называется Вселенной.
Какую литературу ты читал, работая над “Гитой”?
Во время перевода “Гиты” мне пришлось перечесть священные тексты Востока и их комментарии, Веды, Упанишады, Пураны, суфийские тексты от Омар Хаяма до Руми, а также современных философов.
И я понял, что Руставели в XII веке не только несет читателю восточную вселенскую мудрость, но вместе с тем он восхваляет свободу, индивидуальность и несет в поэме мысль, что человек должен быть свободным от морали, от запрограммированности, детерминированности, от всего внешнего. У героев Руставели нет морали, заветов, предписаний, как действовать. Руставели рисует сверхчеловека, который стоит за гранью общественной морали.
В «Рамаяне» Рама – совершенный человек, потому что он совершенно исполняет Дхарму, т.е. он следует заветам быть хорошим, добрым, совестливым и пр. Дхарма – это один из главных терминов в индуистском мире.
Но Руставели рисует Тариэла и Автандила совершенными не потому, что они исполняют Дхарму, а потому что они свободны даже от Дхармы. Они свободны от всякой морали и всего внешнего. Они делают то, что в данный момент, по их мнению и по их опыту, им кажется нужным. Они не думают, что хорошо или плохо по общественным меркам. То есть они – совершенно новый тип человека, который по сей день актуален, потому что это человек будущего. Это абсолютный внутренний индивидуализм и внутренняя раскрепощенность, которые можно найти у Ницше, но у Руставели это в XII веке.
Замечание: «У Руставели есть не только мудрость из суфийской философии, но и от Платона, а также из Ветхого Завета. Что меня с ума сводит, я не могу понять: как передавались эти знания? Или, может, это и вправду была коммуникация на подсознательном уровне? Говорят, что ничто не вечно под Луной, но на самом деле все вращается и повторяется».
Руставели говорит об афинских мудрецах. То есть он знал о них. Есть версия, что он учился в Афинах.
Что касается морали и нравственности. В этой поэме есть две линии: линия Тариэла и линия Автандила. И это не случайно, потому что таким образом Руставели передает самые глубокие мысли, т.к. он не может говорить все в открытую. Он живет в христианском, довольно строгом мире. И несмотря на то, что он не все говорил в открытую, ему все равно досталось: его и выгоняли и сжигали, и вообще никто не знает, кто он был такой. В истории Грузии можно найти информацию про всех кроме Руставели, несмотря на то, что это был государственный заказ – написать эту поэму. Значит, он был известной личностью, потому что любой текст тогда имел значение государственной важности. Люди, которые правили миром, четко понимали, что все тексты влияют на сознание масс. Тогда это было оружие управления массами. Он получил заказ, осуществил его и он пишет, что он, может. Еще есть строфа, откуда явно можно узнать, что он во время написания не находится в Грузии, а в изгнании, и он буквально плачет об изменчивости мира и четко говорит, что он не на своем месте, не там, где он должен быть.
Шота Руставели
В грузинском фольклоре легенд о Руставели очень много. Народ его любил так, что слагал о нем легенды. Но в официальных источниках вообще нет сведений о нем. Даже то, что его звали Шота, — это тоже легенда. То, что он был Руставели, это просто в поэме он так написал (прим. Руставели — «из Рустави»). То есть на протяжении веков его имя вычеркивалось из истории. В XVI веке его поэму сжигали, есть сведения, что его ругали церковные лица, то есть он подвергался серьезному гонению. Его просто-напросто вычеркнули из истории.
Сама поэма чисто по форме, чисто в художественном плане, гениальна на столько, что на протяжении веков в Грузии была традиция: люди запоминали всю поэму, и это имело массовый характер. Где-то четыре-пять веков не было в Грузии семьи, где бы люди ни знали эту поэму в устной форме. Ни до этого, ни после этого нет случая в Грузии, чтобы народ знал такое объемное произведение устно. Даже сегодня есть люди, которые знают ее наизусть. Это произведение такого ранга, которое имеет такое свойство, что человек впадает в особое состояние, читая этот текст.
Махатма Ганди рассказывал, что его дедушка излечился от рака только с помощью чтения «Рамаяны». Есть тексты, которые каким-то образом так влияют на человека, что люди предпочитают знать их наизусть, и это становится счастьем их жизни.
И вторая причина того, что люди так старались запомнить эту поэму наизусть, это факт, что она изымалась для прочтения.
Еще немного о морали.
Тариэл убивает человека, причем он убивает человека, которого он не знает, фактически невинного, который ему ничего плохого не сделал. Его пригласили как принца, жениха Нестан. Но тут появляется Тариэл и убивает этого принца, спящего. Не подобает такое поведение такому восхваленному супер-герою, как Тариэл! Но потом мы видим, что другой такой сверх-положительный герой, Автандил, делает то же самое: он тоже убивает невинного человека, спящего, он не задумывается, убить или не убить, и потом ни Тариэл, ни Автандил не жалеют об этом.
То есть это очень странная вещь, странная от Руставели. Если бы это был автор какого-то другого текста, но у Руставели до такой степени все продумано, он так все знает. Руставели – человек глубоко образованный, знающий тонкости и христианской философии, и Запада, и Востока, и всего, что есть. У него даже есть такая строка, где он говорит, что в Китае есть камень, где написано, что тот, кто не ищет друга, есть враг себе. И на самом деле в Китае есть такой камень! Есть такая традиция в Китае, и есть камни, где такие мудрости написаны.
Он знает и Платона, и суфийских авторов, которые не так уж известны и сейчас ведутся исследования, кто они такие.
Объяснить такое в рамках христианской философии невозможно. Потому что есть заповедь «Не убий». Но в восточной философии, например, в «Гите», — это главная тема: убивать или не убивать, и эта тема не решена однозначно.
Кришна там – в том числе и убийца. И весь текст посвящен этой теме. Кришна говорить Аджуне, что нужно убивать. Но кто имеет право убивать? Лишь тот, кто не привязан к материальному миру, к своему эго, сознанию, тот, кто действует только на благо всего живого, на благо всего мира. Есть такие требования, которые может удовлетворять только мудрец высшей категории. Если задуматься, то кто может делать дела, не привязываясь, не желая ничего для себя? То есть это другого типа человек, это человек за гранью человеческого восприятия, кого на Востоке называют просветленным, только такой человек имеет право убить. И в «Гите» совершенно четко сказано, что нет смерти, потому и убить невозможно, потому что душа вечная и ее убить невозможно. А ты убиваешь только то, что уже мертво. Это такое состояние, в котором, если его достичь, то можно делать не делая, когда человек делает, но свободен от своих дел.
Было такое явление, как восприятие «Гиты» как призыв к убийству. Но Ганди на это очень хорошо ответил: «Если вы думаете, что «Гита» — это призыв к смерти, то сначала поживите по «Бхагавад Гите» и потом сами убедитесь, к чему она призывает». Если этого достичь, то это – состояние любви ко всему сущему.
У Руставели – то же самое. Когда Тариэл убивает, он решается на это убийство вместе с Нестан, они обговаривают все это, и как раз тогда, когда они решаются убить, вдруг Нестан говорит такие слова о том, что надо совершать справедливую справедливость, которая «даже сухую ветвь может оживить». То есть для Руставели есть просто человеческая справедливость и есть справедливость, которая выше этого, которая ближе к природе, которую можно понять не просто разумом. Это то же самое состояние, которое описывается в «Гите». И интересно, что эту мысль Руставели приводит тогда, когда они решаются убить человека, совершая справедливую справедливость. Они говорят о том, что нужно этого принца убить, потому что он приходит не туда, туда, где не его место, и потому что Индия и Нестан не принадлежат ему, и что они должны совершить эту справедливость так, чтобы никто не пострадал, то есть они отказываются от идеи того, чтобы Тариэл пришел со своим войском и истребил всех. И потому Тариэл подкрадывается к этому принцу, чтобы причинить миру наименьшее зло.
А почему жертвы Ариэла и Автандила спят? Потому что сон – это сон сознания, потому что те жертвы, которых они убивают, они делают не то, где они должны делать, живут не там, где должны жить. И Тариэл и Автандил делают то, что не могут сделать люди, у которых есть мораль, у которых есть «не убий!»
Интересно то, что ни Тариэл, ни Автандил, ни сам поэт не вспоминают об этих жертвах с сожалением. Там о покаянии вообще нет речи. Это все невозможно понять, если не понять глубоко восточную философию. В рамках западного мышления этого вообще невозможно понять. Там термины другие, ценности другие. Если очень глубоко не понять и «Гиту» и другие восточные тексты, это просто невозможно понять.
Есть такой момент: Руставели – совершенно над религией, он вне религии. Тариэл и его возлюбленная Нестан – представители разных религий, и у них нет никаких проблем. И это все происходит в голове грузина XII века! Он создает поэму, где много и психологии, и философии, и юмора. Вплоть до того, что Руставели дает картину гелиоцентристкую картину мира в то время, когда был распространен геоцентризм!
Но самое главное – то, что Руставели дает высшее сознание, другое состояние человека, которое можно назвать божественным, и путь к этому. И это есть главное в этой поэме. И все это преподносится без всяких примесей религиозности, без принадлежности к какой-либо религии. Никаких суеверий, все у него четко. Он дает совершенно другой расклад мира, гармоничный, что чуждо христианскому миру. И он восхваляет человека, который по своей природе божественен. Он даже говорит о том, что даже бог не может существовать без человека, потому что он – часть человека.
Руставели и любовь – очень большая тема. Любовь у Руставели – это не любовь между женщиной и мужчиной. Это – понятие суфийского мира. Была легенда о Маджнуне, который был влюблен. И это все – о любви человека к Богу. В суфизме Бог – это не личность, но путь к нему – это путь любви и гармонии. Это странно, т.к. у индийских бхагтов любовь – это личность.
Хорошо ли знают о Руставели в самой Грузии?
Но это настолько великая поэма, что она просто запрограммировала эту нацию. Такие великие произведения формируют целые культуры. «Рамаяна» формировала великую индийскую культуру. С Руставели то же самое. И если описать психологический тип грузина, то получится либо Тариэл, либо Автандил.
Но только Тариэл и Автандил поняты очень поверхностно (смеется). И то, что в Грузии не поняли всю глубину этой поэмы, это обернулось трагедией. Нельзя быть Тариэлом таким, каким он виден на поверхности. Если не знать, что он хочет на самом деле, почему он так импульсивен, депрессивен, так наивен, если не понять, что он ищет на самом деле.
То, что описывает Руставели, это и есть психотип грузина: это человек импульсивный, человек сердечный, но слабохарактерный. И если не понять, почему убивают Тариэл и Автандил, то можно запрограммировать себя на хамство, на беззаконие. Но это не то, о чем говорит «Гита» или «Витязь в тигровой шкуре». Но это не высшее знание.
Тбилиси, 8 мая 2015