Разлюбить Украину легко. Для этого надо лишь месяц читать российскую периодику и смотреть передачи по ТВ.
Татьяна Монтик
Если бы я была россиянкой, я бы, скорее всего, уже давно не любила бы Украину. То есть не украинцев как нацию, а украинское государство и все к нему относящееся. Потому что нелюбовь к своим юго-западным соседям пропагандируется в России везде и повсюду. Следует сказать, что после развала СССР в бытовом плане отношение к Украине претерпело в России мало изменений. Украинцев, как и прежде, считают трудолюбивыми и хлебосольными, а украинских женщин — красавицами и отличными хозяйками. Иное дело, когда речь заходит об Украине как государстве. Немногие в России смогли подавить в себе “комплекс большой нации”.
Комплекс большой нации присущ, пожалуй, всем “большим народам”, будь-то Великобритания,
Франция или Германия. Потерю своих бывших территорий или колоний пришлось пережить, пропустить через ум и сердце жителям каждой из этих стран. Однако публичное выражение откровенной тоски или — еще хуже — реваншистских настроений попадает в этих странах в категорию политически некорректных вопросов. Так, в Германии невозможно себе представить, чтобы кто-нибудь в открытую пытался хотя бы просто ностальгировать по, скажем, Восточной Пруссии или Эльзасу-Лотарингии, потерянным немцами в результате двух мировых войн. Или чтобы, к примеру, в современной Австрии кто-нибудь безо всяких для себя юридических последствий предъявил бы в открытую претензии на возращение “назад в империю” Венгрии,
Чехии или Северной Италии.
Зато в России подобная ностальгия не только поощряется, но и поддерживается на самом высо-
ком уровне. Поэтому-то в политическом смысле имидж Украины в России порядком испорчен. А ненависть к оранжевой власти вообще возводится в культ. Понятное дело, ведь занимается этим не кто иной, как российское государство и состоящие у него на службе СМИ, а также Русская
православная церковь. К тому же кроме и так всем известного антиукраинского курса российского телевидения в нагнетании обстановки не последнюю роль играют периодические издания. Примечательно, что неприязнь к Украине в них получает так называемую “историческую” либо
даже “научную” подпорку.
Недавно зашла в одну газетную лавку на Невском проспекте и ахнула: целый стеллаж там был отведен так называемым патриотическим изданиям. Особенно запомнились журналы с названиями Русская мысль, Имперское возрождение, Русский дом. Главный девиз одного из них — прямо на титульной странице: Журнал для тех, кто любит Россию. В этом журнале — № 6/14 за 2007 год — сразу несколько любопытных статей об Украине. В одной из них украинский автор из Луганска Юлий Федоровский выводит тезис о том, что вовсе не украинцами были украинские казаки. Автор другой — умерший в 1944 году (!) русский историк Иван Лаппо — “отвечает” на до сих пор так жгуче мучающий и современных россиян вопрос о том, “откуда же взялась в истории современного украинства страшная, непримиримая ненависть к России и российскому народу, стремление во что бы то ни стало доказать этнографическую особность “украинского народа” от народа русского и требование отделения его от общего с русским народом государства?”
Автор третьей — живущий во Львове (цитата) “русский историк” Л. Соколов. Он утверждает, что, оказывается, никаких украинцев никогда нет и не было в помине, а вся идея с украинством — это злой замысел польских националистов, которые не сумели пережить раздел Речи Посполитой и издавна мечтали о создании Польши “от моря до моря”. Поэтому с помощью “искусственного создания украинской нации” Польша, а после нее и Австро-Венгрия, стремилась и стремится оторвать у Великой России принадлежащие ей исконно малоросские земли.
Открываю журнал Русская жизнь, издание менее догматичное, потому как рассчитано
на публику с более интеллектуальным запросом. В одном из его недавних номеров —
очерк “неполитических наблюдений” Дмитрия Данилова об Украине под названием Темно, но красиво. Их автор в канун последних парламентских выборов в Украине совершил вояж во Львов, Киев, Харьков и Донецк. Свои наблюдения он строит исключительно с колокольни “свой-чужой”. Причем чуждо и враждебно автору все, что представляется ему “нерусским”. Один из немногих
интересующих его вопросов: “Действительно ли в Украине настолько ненавидят Россию?”
Во Львове, например, проявлением подобной нелюбви Данилов считает ответы на украинском языке на заданные ему на русском вопросы. И вообще Львов кажется автору чересчур
европейским, австро-венгерским, отнюдь не украинским и к тому же до неприличия темным (в смысле освещения по вечерам) городом. Удивительно ли, что в ностальгии по временам, когда все в “большом и могучем” говорили на одном языке, болезненный поиск Данилова заканчивается следующим резюме: “А для меня символ Украины — это белый одноэтажный сельский магазин, прислоненный к его стене старый велосипед и пожилая женщина в халате и тапочках, которая смотрит вдаль, туда, где возвышается огромный террикон угольной шахты “Россия”. Вот это эпитет! Нарочно не придумаешь!
Кто регулярно читает российскую периодику, может приводить подобные примеры чуть ли не ежедневно. Вероятно, даже сами того не осознавая, нелицеприятный образ Украины в России создают все кому не лень, вплоть до знаменитой Литературной газеты, читать которую сегодня, откровенно говоря, неприятно — уж слишком пропитана эта газета великорусским духом. При
этом становится очевидным, что при подобном, возведенном в ранг официального подходе болеть тяжелой постимперской болезнью России придется еще долго.