Аджарию я долго хранила в шкатулке своих потенциальных открытий как лакомый кусочек, наслаждаться которым нужно медленно и с чувством. И когда, наконец, у меня нашлось время, как драгоценные дары, открытия посыпались на мою голову. В этом эссе – заметки и размышления про мое путешествие по Аджарии, про хитросплетения замысловатой истории и богатых традиций этого края.
Аджария – это совершенно особенная часть Грузии. Она похожа на головоломку, от кусочков которой в глазах рябит так, что сложение воедино всех частей кажется невозможным.
История этого края, который некогда был частью Древней Колхиды, — это великая интрига. Ее изучение чревато морем вопросов. К примеру, кем были древние колхи и какую связь они имеют с жителями сегодняшней Аджарии? Какие верования были у этого народа, каким богам он поклонялся?
Про древнюю историю Колхиды и ее жителей любопытно узнавать из книги «Батум и его окрестности» издания 1906 года:
«Древнейшее население страны составляли колхи, гениохи, халдейцы, месхи и тубалы. Народы эти имели свою культуру и стояли на высокой ступени торгово-промышленного развития. Они вели торговлю с финикиянами, высылая им рабов и медную посуду, обрабатывали лен по египетскому образцу, на чем, между прочим, Геродот основывает свое предположение о происхождении колхидцев от египтян, а не от греков, занимались скотоводством, умели выделывать кожи, продавали строевой лес для кораблей.
Народы эти имели свое прекрасно вооруженное войско, были искусны в военном деле и храбры в походах, а в частной жизни любили веселье (…). Неудивительно поэтому, что все великие завоеватели древнего времени были властителями этой прекрасной страны, отмеченной в народном творчестве древних греков как источник золота, богатства, а, следовательно, и народного счастья. По словам Геродота, Колхида подчинялась египтянам, эллинам, персам, скифам, римлянам, монголам, генуэзцам, арабам, византийцам, туркам и пр.»
Смею предположить, что, если в Грузии когда-либо и существовал великий котел наций, то таковым была Аджария. За этот край сражались великие империи, каждая из которых оставила свой след в культурно-историческом наследии этих мест. Однако не всегда, завоевывая территории, эти империи несли с собой смерть, беды и разрушения. Наоборот, многие великие достижения, усовершенствования и открытия были связаны с бесконечной конкурентной борьбой разных держав. Иначе разве сегодня нас радовали бы мосты царицы Тамар, как жемчуг, рассыпанные по всей горной Аджарии? Эти мосты, некогда лежавшие на основных торговых путях, были построены в Средние века по древнеримской технологии, когда времена римского господства были уже позади. «Мостами царицы Тамар» их назвали из любви к этой почитаемой в народе правительнице.
Фото: мост царицы Тамар в Хуло
Или вот еще один пример. Город Батуми, в древности известный как Bathys, или «глубокий порт», некогда лежал в неприглядной болотистой местности, где не было спасения от малярийных комаров. Завоеватели, использовавшие этот порт в стратегических и торговых целях, прилично постарались, чтобы осушить болота и облагородить этот край.
Приехав в Аджарию с целью исследования ее культуры, традиций и истории, я вскоре поняла, что этому делу можно посвятить всю свою жизнь, так толком ничего и не узнав, потому то кусочки мозаики часто отсутствуют вовсе или же они разбросаны слишком далеко друг от друга.
Лазика
Что представляла из себя древняя римская провинция Лазика и кем были лазы, о дерзости и храбрости которых сложены легенды? Французский академик Марий Броссе, в XIX веке занимавшийся исследованиями Грузии, удивлялся, до чего мало была изучена Лазика грузинскими историками. Он также отмечал, что даже сведения греков, которые вели в этой местности многочисленные войны и сражения, сбивчивы и неточны.
В наши дни лазы населяют всего один аджарский городок, Сарпи. Остальные представители этого народа, а их не меньше 100 тысяч, живут в Турции, в районе Трабзона. Лазы – известные воины и мореходы, а также мастера по обработке дерева и искусные строители.
Фото: деревянная мечеть в селе Квирике — творение лазских мастеров
Говорят, что аджарский хачапури, лодочка с сыром и яйцом внутри, был изобретен именно ими, а крепость Петра в с. Цихисдзири близ Батуми называли когда-то «крепостью дьявола», «каджетис цихе», потому что населявшие черноморское побережье лазы считались кроме всего прочего ловкими, хитрыми, храбрыми пиратами, словом, морскими дьяволами. Предположительно эта крепость была описана в поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». В те времена «крепость дьявола» считалась неприступной. Говорили, что в ней жили злые духи. Наверное, неслучайно великий Руставели поместил свою героиню Нестан-Дареджан в заточение именно туда.
Фото: Петра, или «крепость дьявола»
Про населявшие Колхиду и Лазику народности можно найти немало сбивчивой информации. Так, в книге «Батумское побережье. Русские тропики» батумского издания 1911 года говорится:
«С древних времен Лазика была разделена на мелкие вассальные владения, иногда соединявшиеся в одно государство, но чаще того страна подчинена бывала внешним завоевателям. Много интересных сведений об этой стране сообщает Геродот, Страбон и другие древние историки. Они дают нам весьма ценные и точные сведения о древней географии страны, о ее народах – колхах, гениохах, халдейцах и т.д. (…) Но, к сожалению, в древних летописях не сохранилось никаких данных для определения генетической связи этих племен, оставивших после себя только географические названия. Описания отдельных кавказских народов у классических авторов близко подходят ко всех кавказским народам, и отыскать среди них предков обитателей современной Колхиды очень трудно. Легко может быть, что некоторые из колхидских народов, упоминаемых древними писателями, выродились, образовав новые этнографические помеси, а иные племена навсегда покинули эту страну и ушли в другие места, уступив свои пепелища новым пришельцам. Не менее вероятно, что многие из прежних родов мало изменились этнографически, живут до сих пор в тех же местностях, где жили их предки, современники Рамзеса, Кира и Помпея. Как велико было здесь число разрозненных народностей в сравнительно недавнюю эпоху, видно из того, что, как говорит Страбон, римлянам приходилось содержать 70 переводчиков для сношения с обитающими на Кавказском побережье Черного моря народностями».
Средний путь в вопросах веры
Вероисповедание жителей Аджарии – очень любопытная тема. Известно ли вам, что именно Аджарию следует считать колыбелью христианства в Грузии? Андрей Первозванный проповедовал в местных горах Аджарии уже в первом веке нашей эры. С другой стороны, на протяжении трех столетий здесь задавала тон Оттоманская империя, политика которой состояла в исламизации местного населения. При этом понятие «грузин» издревле было тождественно христианской православной вере. И потому грузины, переходившие в мусульманское вероисповедание, теряли свою национальную идентичность по крайней мере в глазах своих же соотечественников. Однако аджарцы умудрились найти «средний путь». Про него рассказал мне Темур Тунадзе, историк из Батуми, про вероисповедание жителей этого края:
«У нас в Грузии национальность и вероисповедание сблизились настолько, что представить их себе по отдельности очень трудно. Однако эта тема ввиду распространения в Аджарии мусульманства не играет уже большой роли. Из-за того, что люди изменили свое вероисповедание, насильственно или добровольно, они первыми стали осмысливать то, что вера у них другая, но что нельзя путать ее с национальностью. Они не желали потерять свою национальную идентичность, как это было принято раньше. Аджарцы разрушили симбиоз веры и национальности».
Трудно не заметить толерантного отношения к вероисповеданию у аджарцев. В ходе моего путешествия по этому краю я постепенно поняла, что вера в Христа у жителей Аджарии– в генах: почти все мои собеседники на вопрос, какую религию они исповедуют, отвечали примерно так: «Изначально мы, конечно, – христиане, но потом, знаете, сюда пришли турки, и мы …».
Одна знакомая жительница Аджарии рассказала мне, что ее бабушка и прабабушка, которые были мусульманками, выпекая мчади* (прим.: мчади — пресная кукурузная лепешка) в глиняной сковородке кеце, обязательно ставили на нем крест, потому что так делали всегда их далекие предки.
В разные времена аджарцы переживали абсолютно разные перипетии: христианизация – исламизация – атеизм советского розлива – ре-исламизация и, в конце концов, ре-христианизация. Советский период в вопросах веры был, пожалуй, самым беспощадным. К мусульманам советская власть проявляла еще меньшую терпимость, чем к христианам, хотя за людьми, посещавшими и мечеть, и церковь органы следили, пожалуй, с одинаковой бдительностью.
Например, мой знакомый из Хуло Якоб – мусульманин с христианским именем. Весело, правда? Как оказалось, его отец был активно верующим мусульманином, но имя своему сыну он дал такое, чтобы «не сильно бросалось в глаза». «В Бога у нас верили всегда, — рассказал мне Якоб. – Но старики молились, а детям этого не разрешали. Где у нас в Хуло сейчас стоит мечеть, там раньше был склад. И молились мы все так, чтобы этого никто не заметил. Даже похороны по мусульманским обрядам проводить было нельзя. И потому мы хоронили своих усопших ночью. Если бы кто-то узнал, что мы хоронили покойника по мусульманским обрядам, нас могли лишить работы».
Как мне показалось, в наши дни влияние православной церкви в Аджарии усиливается, хотя еще в 1990ых, по рассказам жителей Хуло, православных священников местные мусульмане встречали тут чуть ли ни с оружием в руках.
На самом деле к вопросам веры здесь относятся вполне эклектично: мусульмане с удовольствием пьют вино и чачу, а христиане не упустят шанса … приударить за чужой женой. (Это, разумеется, — шутка, в которой, само собой, есть доля шутки).
На самом деле находиться среди аджарцев комфортно человеку с любым вероисповеданием. И отличное тому подтверждение – недавно открывшийся близ Шуахеви отель «Gomarduli Zen Garden», внешне напоминающий буддистский ретрит. Когда я ехала в Гомардули, меня занимал вот какой вопрос: как вписывается «дзэн» в мусульманскую реальность этого удаленного от мира райского уголка?
Хозяин отеля, украинец Евгений про отношение местных жителей к своему заведению рассказал следующее:
«В местные реалии мой отель вписывается очень даже хорошо. Я ведь не пропагирую здесь своих взглядов. Конечно, чисто с эстетической стороны, все тут выглядит примерно так: какой-то буддистский монастырь, кайдзэн, на земле, которая долгое время была мусульманской. Но в реальности тут многие люди ходят и в мечеть, и в церковь и не особо религиозны в целом, что нам на руку, потому что религия не стоит между нами и мы можем общаться просто как люди. А у нас тут просто порядок и человеческое отношение — вещи, которые уважают во всем мире независимо от религии или расы».
В селе Квирике Кобулетского муниципалитета я посетила одну старинную деревянную мечеть, творение рук лазских мастеров. Аслан Абашидзе, ходжа, провел для нас небольшую экскурсию, во время которой он сокрушался о том, что в вопросах веры его односельчане не особенно разборчивы:
«Они и в то верят, и в это. Однако это неправильно. Когда у человека несколько вер, это уже не то. У меня есть родственники, которые перешли (в христианство). Для чего? — Я сам не знаю. Я ведь тоже не делаю на 100 процентов всего, что написано в Коране. Почти все люди нарушают законы. Тем более в христианстве больше ритуалов, чем здесь. Но многие носят кресты и думают, что этим все кончается. Но этим ничего не кончается, и веру надо носить в сердце. Есть такие мусульмане, которые в мечеть не ходят, просто по праздникам вспоминают, что они мусульмане. Для человека самое главное – чтобы была вера. Остальное само собой придет. Бог все видит. Каждый из нас к Богу идет одной дорогой, и все будут перед Богом отвечать на вопросы – и не важно, кто ты, мусульманин или христианин».
Фото: ходжа Аслан Абашидзе и автор этих строк в мечети села Квирике
Аджарцы – кто они такие?
Откуда пошли аджарцы, до сих пор до конца неясно. Согласно одной из версий, это не племя, а топоним, который произошел от названия реки Аджарисцкали, и что по происхождению аджарцы – большей частью гурийцы, а также мегрелы и лазы. Но есть и иное мнение: аджарцы – это такая же народность, как и гурийцы, мегрелы, осетины или абхазы.
Фото: гостеприимная семья Ростома Малакмадзе в Махачельском ущелье
Кто знает, какая из двух версий ближе к правде? Как бы там ни было, я знаю одно: аджарцы – это теплый, дружелюбный, гостеприимный народ.
Фото: на перевале Годердзи детки продавали лесные ягоды
Однако, если прочитать описание столетней давности, то можно немного испугаться. Выдержка из книги «Любопытные уголки Кавказа. Батумский округ. Сванетия»издания 1886 года, Тифлис:
«По рассказам и очень ограниченным личным наблюдениям можем только заметить, что жители округа дики, крайне страстны и подвижны, отдаются первому порыву без анализа и рассуждения, хотя на вид, в мелочных отношениях, показываются очень сдержанными и как будто умеющими владеть собою: фанатики они страшные, особенно в обрядовых сторонах религии, и сильно ненавидят русских (…).
Кровомщение исповедуется в округе повсеместно и, говорят, счеты по этой части так сложны и запутаны между жителями, что редкие из них отправятся в дорогу ночью, если не за ним, а за кем-нибудь из его родственников числится кровавый должок, а кровомстители находят удобнее всего выполнять свои обязанности ночью.
Зато днем они очень любят прогуливаться безо всякого дела из селения в селение и при этом с наслаждением стреляют в воздух из ружей».
по правде говоря, «бряцание оружием» в этих местах логично и легко объяснимо: аджарцам положено гордиться своим фирменным кремниевым ружьем ручного производства, мачахельским, которое некогда поставляли далеко за пределы Грузии.
Слава Богу, на моем пути через перевал Годердзи в Хуло, столицу горной Аджарии, выстрелов я не услышала. Наоборот, в горах Аджарии подружиться можно, пожалуй, с каждым местным жителем.
Когда я искала информацию про местный этнографический музей в столице горной Аджарии Хуло, мне предложил помощь один добродушный мужчина, Якоб, подрабатывающий таксистом в центре города. Узнав о цели моего приезда, Якоб не только отвез меня домой к экскурсоводу музея, но и организовал встречу с одним своим родственником, историком. После этого Якоб торжественно объявил мне о том, что его дочь уже ждет нас дома с ужином, где для меня приготовлены блюда местной кухни. Но перед этим, конечно же, мы съездили к одному из мостов царицы Тамар, непременному атрибуту горной Аджарии. Историк Джемал, родственник Якоба, с гордостью сообщил мне о том, что «Золотой век грузинской истории, т.е. время правления царицы Тамар и творчества бессмертного поэта Шота Руставели, случился на целый век раньше, чем европейский Ренессанс».
Дома у Якоба меня ждали дочь и его мать, 92-летняя Фати. Ими был накрыт стол, состоявший из местных деликатесов, – синори, местной лазаньи, бурано, картофельного пюре с сыром и топленым маслом, и очень своеобразного сухого плетеного сыра под названием «чинчили». К нашему застолью, которое Якоб скрашивал пышными тостами, игрой на аккордеоне и пением, вскоре присоединилось еще несколько родственников. Говорили мы о жизни теперь и сейчас, о богатых традициях и нравах местного края, а также о делах семейных.
Фото: застолье в доме Якоба
Больше всего меня впечатлила Фати, мать семерых детей и бабушка семнадцати внуков. Эта спокойная женщина с мудрыми проницательными глазами наблюдала за нашим застольем до самого его завершения. И было заметно, насколько Якоб гордится своей матерью, которая «никогда не покидает стола раньше гостей».
Фото: Фати, мать Якоба
Грех было не спросить Фати о том, когда ее жизнь была лучше, раньше или теперь. Признаюсь, я ожидала услышать типичный для пожилых людей ответ: что, мол, раньше все было гораздо лучше, вкуснее, краше, чудеснее. Надо сказать, что ответ Фати поразил меня:
«Раньше, когда мы были молодыми, людям приходилось очень тяжко. Мы много работали, но жили мы очень бедно. У нас не было много кукурузы, не было и хлеба. И потому, чтобы выжить, нам приходилось есть даже кукурузную шелуху. А сейчас посмотрите сами: у нас на столе есть все, и хлеб у нас тоже есть всегда». «Конечно, — прибавила Фати, — счастливее всего я была, когда у меня рождались дети и когда мой покойный супруг был рядом. Растить детей нам помогала вся большая семья, старики всегда жили вместе с молодыми».
Семейная история Якоба наверняка типична для жителей этих мест:
«Мой отец родился в 1910 году, и он всегда был очень здоровым человеком, все время ходил пешком и машины никогда не ждал. Мой отец был ходжой, и он никогда не боялся молиться. У нас в Хуло мечеть не работала, и потому отец ездил в бутумскую мечеть. Но КГБ всегда следило за всеми верующими. И поэтому проблемы стали создавать моему брату, который в те годы работал в Хуло следователем. Когда его должны были у нас в городе назначить судьей, брату сказали, что раз его отец мусульманин и молится, то, если он хочет стать судьей, то пусть скажет отцу, чтобы тот сбрил бороду и перестал молиться. Но мой отец всегда был мусульманином, он и слышать о подобном не пожелал! Потому моего брата не поставили судьей, и ему пришлось уехать работать в Батуми».
Кстати, времена изменились, и теперь семья Якоба – отчасти христианская: его дочь вышла замуж за имеретинца, парня из Кутаиси, и сменила веру. Стала христианкой и его сестра, которой предложили работу в христианском колледже в Хуло. Основным требованием при принятии на работу был переход в православную веру. По поводу христианизации части своей семьи Якоб особо не переживает: каждому, как он говорит, — свое.
Во время застолья мне бросилось в глаза, что местные женщины до алкоголя не дотрагиваются. Однако это почему-то не касалось меня: как гостье мне постоянно подливали вина и даже регулярно пытались заставить меня «выпить до дна». «Раз ты христианка, значит, «напиток» пить должна», — такой вердикт выносили мне мои новые друзья. Иногда спасало меня лишь то, что я была за рулем. В гостях у Якоба мне приходилось жестко отстаивать свое право быть наравне с непьющими женщинами.
Вот что говорит нам о положении женщин в обществе путешественник XIX века (И. Каневский «Любопытные уголки Кавказа. Батумский округ. Сванетия»,Тифлис 1886 год):
«Отношение мужчин к женщинам в некоторых подробностях очень странное; это какая-то смесь пылкой южной ревности, питаемой религиозными установлениями, и не то рыцарства, не то гадливости и пренебрежения (…).
Запирают и закутывают их самым усиленным образом, чуть ли ни герметическим, и выпускают из-за решеток только на полевые работы и то при условии, что неверный глаз гяура не мог любоваться и из-за десятков сажен закутанною фигурой с мотыгою в руках (…).
Как дики, робки и ограничены эти несчастные женщины, запрятанные природою в глухих недоступных ущельях и запертые суровыми обычаями в гаремах – трудно себе и представить».
В этнографическом музее в Хуло экскурсовод Нана Шантадзе рассказала мне немало любопытных историй про эмансипацию аджарских женщин в советское время: представительниц слабого пола стали брать на работу в местный театр, в ансамбль песни и пляски, а также принимали их на разные общественные должности. Тем не менее, несмотря на эмансипационные течения последнего столетия, в социальной иерархии горские аджарские женщины, на мой взгляд, до сих пор находятся на полступеньки ниже мужчин.
В гостеприимном доме Якоба меня пригласили остаться на ночлег, конечно, бесплатно. И потому мне пришлось отказаться от запланированной ночевки в гестхаузе, которую Якоб сам помог мне организовать сразу после нашей случайной встречи в центре города. «Подумаешь, можешь просто не явиться туда, вот и все тут!» — «Но ведь там меня ждут с ужином, как мы и договорились!» — заволновалась я. — «Подождут и перестанут, не волнуйся! Было бы беды! Другие гости с удовольствием съедят твой ужин». — «Но мне неудобно так поступать, надо все же переговорить с хозяйкой, чтобы меня не ждали». — «Ну, тогда, если тебе неудобно, тогда иди к ним сама и предупреждай. Я с тобой туда не пойду, а то они на меня разозлятся, что я украл у них гостью», — с ухмылкой возразил Якоб. Пришлось мне самой идти туда «с покаянием».
Что тут добавить? Как объяснили мне в Аджарии, у гостя — божьи ноги. Разве теперь не понятно, почему каждый аджарец норовит заполучить в свой дом гостя? В этнографическом музее в Хуло и в Батуми мне рассказали, что в каждом аджарском доме всегда в обязательном порядке имелись почетные покои для гостей. К ним, на второй этаж дома, через балкон, как правило, вел отдельный вход.
Фото: Нана Шантадзе, экскурсовод в краеведческом музее в Хуло, демонстрирует типичный аджарский дом
Аджарский дзэн
Гостеприимство – это феномен, заложенный в этнопсихологии грузин в целом и аджарцев в частности. В этом я вскоре снова убедилась, случайно заехав еще в одно село, Цкарота. Там меня ожидал сюрприз, или, может, это — закономерное развитие событий? Меня неожиданно пригласили в гости!
Один местный житель, Зураб, увидев, что я заблудилась в горах, предложил мне навестить по этому поводу его семейство. Грех было бы отказаться от того, чтобы узнать, как живут люди в высокогорных традиционных селах, коих в современной Европе раз, два и обчелся: где жизнь течет так, как текла, может быть, и сто, и двести лет назад.
Фото: село Цкарота, дружная семья Зураба
Мои предположения подтвердились: 36-летний Зураб – глава семьи, состоящей из него самого, молодой красавицы-жены, бабушки-вдовы в черных одеяниях и троих маленьких сыновей с живыми смышлеными глазами – живет на полном самообеспечени, несмотря на то, что у него множество других профессий: экономист, бухгалтер и пр. В хозяйстве у Зураба – скот и кролики, большой сад и огород, где растет все в избытке. Он даже сам выращивает табак и гонит фруктовую водку.
В большом доме на сваях, полностью сделанном из каштана, пахло, словно в сказочном тереме: уютом, теплом и комфортом. Вид с балкона на близлежащие села и горы открывался такой, что мне почудилось, словно вечность раскрывала для меня свои объятия. Кстати, похожее наблюдение сделал позже и Евгений, хозяин «Гомардули Дзэн Гарден», заметив:
«Люди в этих краях живут так, как будто собираются жить вечно».
После спонтанного застолья, а также множества тостов и шуток мы с Зурабом прогулялись по его родной деревне, о которой он рассказывал мне с большой любовью. После чего мой новый знакомый показал мне несколько достопримечательностей своего села. Естественно, мне повезло увидеть еще один мост Тамар, космические водопады на горной речке, лучшее место во время душного солнцепека, а также старинные водяные мельницы.
Фото: по дороге к водопадам в с. Цкарота
Мне кажется, что, даже пробыв в горах Аджарии долгое время, не перестанешь восхищаться роскошью местной природы: многочисленными не похожими друг на друга водопадами, шумными горными речками, скрытыми от глаз озерами, щедрой флорой этих мест, напоминающих джунгли, а также открывающимися на каждом шагу панорамными перспективами.
В Аджарии четыре национальных парка: Кобулетский, Мтирала, Кинтриши и Мачахела. И каждый из них – настоящее сокровище.
Мачахела
В еще одном живописном ущелье Аджарии, Мачахельском, мы вместе с моим новым другом, кобулетским историком и краеведом Сулханом, пытались отыскать некие диковинные водопады, которые только недавно стали известны широкой публике. Стремительное развитие туризма в последние годы быстро переориентировало местную экономику. Почти что в каждом селе стали появляться все новые домашние отели, был дан толчок и для развития народных промыслов. Кроме того, у местных жителей появился жгучий интерес к открытию для путешественников новых мест и маршрутов близ своих деревень. На одного из таких энтузиастов по имени Михо Коколадзе мы с Сулханом и наткнулись случайно, когда искали загадочные водопады-близнецы.
В село Коколети нас привела узкая крутая дорога, по которой мы поднимались на машине все выше и выше, в самое поднебесье. В конце села – дом, рядом с которым мы остановились, чтобы расспросить кого-то из местных, как найти водопады. Наш собеседник Михо оказался легким на подъем и чрезвычайно общительным. Он сразу же объявил нам о своей готовности помочь в поиске: «Вам повезло! Это я недавно открыл эти водопады! Давайте я подсяду к вам в машину, и мы проедем вместе немного дальше, а потом пройдемся пешком прямо туда».
Через минут пятнадцать пути мы оставили машину в лесу на узкой дороге и дальше зашагали пешком. Михо рассказал нам о том, что эту живописную тропинку, оснащенную деревянными ступеньками и перилами, недавно вместе со своими односельчанами сделал он сам. Чем дальше мы продвигались в глубь леса, тем больше местность напоминала нам некое глухое и дремучее аджарское Лукоморье.
Фото: по пути к водопадам-близнецам
Чтобы попасть к водопадам, шум которых был слышен издалека, нам пришлось несколько раз перейти через бурную горную речку, шагая по огромным поросшим мхом, скользким валунам. В одном месте речку перегородило огромное свалившееся в воду дерево. И каждому из нас пришлось принимать нелегкое решение – перелазить над или под ним. Благо, что в этих местах Михо знал каждый камень – подводный и надводный, и он ловко помогал нашему продвижению к заветному месту.
Когда мы подошли близко к этому чуду природы, то поняли, что непростая игра в Маугли стоила свеч. Могучими потоками, порождавшими мириады брызг, две строптивые горные речки безудержно стремились вниз, образуя треугольник и с бешеным ревом сливаясь воедино прямо у наших ног. Шум стоял неимоверный, такой, что даже слышать друг друга было трудно. Изначально Михо говорил, что тут нам можно будет искупаться. И мы действительно были полны энтузиазма броситься с головой в горные потоки. Но уже вечерело, а от прохладных брызг мы и так промокли чуть ли не насквозь и потому решили обойтись без купания.
Место, куда привел нас Михо, расположено высоко в горах. Но наш проводник поведал нам одну тайну, указывая рукой высоко вверх: там, выше водопадов-близнецов, есть еще один шикарный водопад, от которого «можно сойти с ума». Только дорога к нему пока еще не проложена. Дай Бог, и это дело Михо в скором времени тоже осилит!
Мир полон тайн и открытий. И нигде не осознаешь это так отчетливо, как в Аджарии.
Проделав нелегкий путь назад, мы остановились передохнуть, присев на уютные лавочки за столом, на котором мы обнаружили две старинных рюмки из зеленого стекла. «Эти рюмки – мои, — с гордостью объявил Михо. – Я специально оставил их тут для гостей. А сейчас погодите, будет вам и водка!» И Михо убежал куда-то, снова ловко прыгнув в воду, доходившую ему чуть ли ни до колена. Обратно, он возвратился с трофеем, бутылкой ледяной водки-медовухи: «Я держу ее в реке, в холоде, чтобы пить было приятно. Она моя собственная, самодельная! Гаумарджос, мегобребо!»
В Мачахельском ущелье — сплошные чудеса: водопады, крепости, мечети, мосты Тамар, а также железные подвесные эйфелевские мосты. Однако не только фантастическая природа и памятники архитектуры делают эти места незабываемыми. Людей, как Михо Коколадзе, можно считать еще одним бесценным достоянием этого края.
Фото: мед у Михо отменный, да и медовуха тоже на уровне.
До распада СССР Михо служил в торговом и военном флоте, был и матросом, и буфетчиком, и поваром, и мотористом, так за одиннадцать лет объездил весь мир. «Когда я ходил в плаванье, я мечтал хотя бы на один день попасть в родное село, сыграть там вечером с друзьями в джокер и снова пойти в рейс. Море, скажу я тебе, очень надоедает. Знаешь, корабль – это плавающая тюрьма, закрытое пространство, одни и те же люди, земли не видно месяцами. Тем более, когда на вахте стоишь полночи и твое время не заканчивается».
Сейчас Михо Коколадзе принимает гостей в своем домашнем отеле, делает мед на своей пасеке и гонит медовуху. С его дома — прекрасное обозрение всего Мачахельского ущелья.
«Я, знаете, своё отпахал, — говорит Михо. — Земля, братцы мои, круглая, и вот я вернулся домой. Видимо, я этого заслужил. Потому я доволен и счастлив. Спасибо Господу за все!»
«Когда я бываю где-то в городе, мне не спится: городского шума и духоты я не выношу. Как можно жить в квартире? Как можно жить без природы? В селе жизнь – настоящая, и продукты все – натуральные. Да, работать здесь надо много, но ведь можно то и дело отдыхать! В деревне — очень здоровая, правильная жизнь!»
Михо стал не только нашим спонтанным гидом, но также пригласил нас к себе домой, познакомил с женой и своими веселыми гостями, угостил медом, кофе, водкой и свежим домашним хлебом, прежде чем мы отправились дальше — в новые гости.
Уезжать из этого прекрасного дома на краю света нам, честно скажу, не хотелось. Однако вечером под Батуми нас ждала еще одна не менее замечательная семья…
Зарзма — Годердзи – Хуло – Цкарота – Коколети – Тбилиси, июль – август 2020
