Джакоб Реснек/ США
Мои деньги в этом городе не принимали. Я был в Гагре. Это северная часть Абхазии, отделившейся от Грузии республики, которая некогда слыла жемчужиной Советского Союза.
Абхазия – это пляжи вдоль всего черноморского побережья, где помпезные особняки и санатории XIX века испещрили всю прибрежную линию и все еще привлекают толпы обгоревших на солнце российских туристов, ищущих дешевые каникулы вне матушки-России.
Моим спутникам нужно было возвращаться в Тбилиси, но я пока не был готов уезжать отсюда. Я уже потратил почти все мои российские рубли, но у меня оставались в резерве доллары. Однако именно с ними и была проблема. Единственный банк в городе был закрыт, и никто не хотел — я опросил полгорода — обменять деньги.
Я вернулся в гестхауз и объяснил там свою ситуацию. Хозяйка заведения махнула рукой и сказала, что я могу остаться еще на ночь бесплатно. К счастью, я мог заплатить пять долларов, и она согласилась.
Сто рублей — а это примерно три доллара — еще оставались у меня в кармане. С их помощью я мог поддерживать легкое состояние эйфории, не в последнюю очередь благодаря пиву «Балтика 7». Это крепкое российское пиво из Санкт-Петербурга, которое поддерживало сахар в моей крови помимо моих «старых друзей», рыбных консервов и корки хлеба.
На следующее утро я шел вдоль прибрежного шоссе. У меня оставалось около десяти рублей — это около 30 американских центов, — а мой живот урчал. Я остановился, чтобы искупаться на пустынном берегу Черного моря. Двое мужчин в припаркованной машине смотрели, как я плескался в теплой, чистой воде, приятной и не слишком соленой.
Когда я вышел из воды, они позвали меня. Они задали мне обычные вопросы о том, откуда я, что я тут делаю, куда я иду. Это были абхазцы, которые жили в России, но приехали обратно посмотреть, как тут дела. Они, казалось, удивлены, что я был здесь совсем один.
Один из них протянул мне купюру в сто рублей. Я отказался трижды, а на четвертый раз с благодарностью принял.
В следующем городе я смог превратить их в еще одну «Балтику-7» и мегрельский хачапури, что было подозрительно, так как это фирменное блюдо заклятого врага абхазцев. Но мы-то все прекрасно знаем, что хорошая еда — козырь национализма.
В столице, городе Сухуми, я волочился по тротуару в поисках какого-нибудь открытого заведения общепита.
Потом я битый час бродил среди закрытых обменных пунктов, чтобы поменять деньги, и, наконец, нашел каких-то таксистов, готовых обменять мне деньги прямо на капоте одного из своих такси. Но первый предложенный ими курс оказался ужасно низким.
Однако после моего театрального ухода с оскорбленным видом мы смогли договориться, и у меня снова оказалась горсть рублей.
Вдруг темные облака сгустились и прогремели раскаты грома. Гроза обрушилась на город. Как только я успел скрыться в свой пансион, город оказался охвачен грозой. Ранние утренние часы я провел, пытаясь отбиться от комаров, которые тоже решили укрыться от муссона.
На следующее утро надо было возвращаться к работе. Я пытался — хотя и безуспешно — взять интервью у наблюдателей ООН, которые живут в роскошных особняках в южной части города.
Все эти ребята боятся, что Россия прервет их мандат.
Через двадцать минут пустой траты времени и фотосъемки с миротворцами, а также после пары коротких телефонных разговоров с пресс-атташе миссии ООН (чья информация полностью не соответствовала действительности, поскольку парень не дал мне никакой информации, видимо, наслаждаясь тем, что скрывается из поля зрения общественности), я отправился на интервью к абхазскому министру иностранных дел, который оказался весьма интересным собеседником, и мое интервью с ним превратилось в небольшой радио-репортаж.
День клонился к вечеру, и поскольку городской транспорт уже не ходил, я решил поймать попутку. Это была машина, в которой сидел огромный милиционер в серой камуфляжной форме с одной звездой на погонах. Это был майор милиции. Его крошечный автоматический пистолет затерялся под складками огромного живота.
Мы не проехали и пяти километров, как он предложил мне остановиться и выпить. У него был пистолет и значок, так что я не мог с ним спорить.
Мы сидели и пили пиво с одним из его коллег и несколькими подозрительными типами, завешенными большим количеством золотых украшений. Одни из них сказали, что они «тоже милиционеры». Другие промолчали. «Преступники?» — спросил я. Они нервно рассмеялись.
Один из парней пошел и купил бутылку приторно-сладкого украинского шампанского, а после исчез. Остальные не проявляли, понятное дело, интереса к шампанскому. И мой добрый майор с таким шиком предложил мне выпить , что я едва мог отказаться. Немного опьяневшие, мы оба вернулись в машину.
«А как же счет?» — спросил я.
«Ах! Оставь счет бандитам!» — ответил майор.
Мы проехали еще десять километров в сторону милиции и КПП. Там майору нужно было выйти, чтобы направиться на работу. Но у него был друг, которому примерно через час нужно было ехать в южном направлении в следующий большой город, Гали, и мне сказали подождать его.
Я прошел мимо контрольно-пропускного пункта и объяснил милиционерам, что я путешествую автостопом. Они посмотрели на меня скептически, но не задержали, поэтому я продолжил свой путь.
Когда очередная машина остановилась на контрольно-пропускном пункте, я заметил офицеров, которые подозвали на меня. По-видимому, они решили меня подвезти.
Это было пятнистый внедорожник, и его водитель говорил по-английски. Я испытал прилив ностальгии, когда, проезжая через эвкалиптовую рощу, водитель открыл бутылку пива марки «Миллер». Это была сцена, которую я много раз видел в моей родной северной Калифорнии.
Однако, я буроно запротестовал, когда он выбросил пустую бутылку в окно.
«Абхазия — это Индия! Абхазия — это Африка. УУ! УУ! УУ! » — он приставил руку ко рту и лихо прокричал индейским боевым кличем. Я пытался не подавать виду, до чего мне смешно. Мы были не в Индии. Но, тем не менее, одну параллель могу провести – со священными коровами.
Куда бы мы ни поехали, коровы лежали или стояли посередине дороги, вяло что-то жуя, в то время, как автомобили ползли с обеих сторон дороги. Один водитель объяснил, что если ударишь корову, автоматически платишь штраф в пятьсот долларов фермеру – причем, не важно, какой был удар. Я судорожно пытался вспомнить, как сказать по-русски «священная корова», но это так и не пришло мне в мою хмельную голову.
Мои попутчики оставили меня на пустынной дороге. После чего я шел в течение часа в то время, как солнце садилось на горизонте. Я пытался сохранить мое хорошее настроение, но мне было как-то не по себе от количества грузовиков ООН и внедорожников разных международных НПО, которые отказывались остановиться, чтобы подвезти меня.
В конце концов я наткнулся на другой контрольно-пропускной пункт, и ситуация повторилась. Следующему автомобилю милиционеры поручили взять меня с собой и довезти так далеко, насколько это возможно.
На этот раз я ехал вместе с группой подростков. Они реально напугали меня своей лихой ездой, но я впечатлил их, не выдав своего страха. Один из них захотел взглянуть на мой паспорт, но я не согласился показать его. Когда же они свернули на какую-то проселочную дорогу, моему терпению пришел конец. Я запротестовал и попросил их остановиться, и когда они не сделали этого, я открыл дверь, словно хотел выпрыгнуть из машины. И тогда они остановились, а я схватил мою сумку и побежал назад к главной дороге.
Один из них схватил меня, опять потребовал паспорт, но я с силой отпихнул его, и он отстал.
Черный «Mercedes» и «Land Cruiser» пронеслись мимо по встречной полосе. Увидев меня, водители резко затормозили. Они быстро дали задний ход, и около полудюжины вооруженных милиционеров выскочили из машин. Последовали те же вопросы: откуда я, что я тут делаю. Они не хотели верить в то, что я путешествовал один автостопом до Грузии, т.е. до территории их врага. Они объяснили мне, что это небезопасно и что мне придется ждать какой-нибудь транспорт. Допрос длился около двух минут, и вскоре он превратился в обыкновенный разговор, похлопывание по спине и совместное поедание семечек на обочине дороги.
Подъехал милицейский джип, который подвез меня до Гали. Мы ехали на бешеной скорости, и полицейский на пассажирском сиденье пытался «купить» у меня мои часы. Я отказывался продавать их. Тогда он вытащил свой револьвер.
«Ты что, бандит?» – спросил я. Он рассмеялся. Только теперь я понимаю, что он предлагал мне свой револьвер в обмен на мои часы. Служебный револьвер офицера абхазской милиции мог бы стать хорошим сувениром. Но тогда я просто не сообразил, что к чему.
Мы подобрали несколько милиционеров и поехали дальше по дороге, объезжая коров. Один из них протянул мне автомат Калашникова, чтоб я подержал его между коленями. Он думал, что этим сделает мне приятное, но его командир был иного мнения и быстро разоружил меня.
После парочки очередных вопросов в отделении Галльской полиции, где сделали копии моих документов, меня отвели к стоянке такси и поручили какому-то пожилому водителю довезти меня до границы. Он согласился взять меня чуть ли ни за бесценок, и я понял, что это он сделал в значительной степени под давлением милиции.
Водитель был мегрелом. Это — грузинская народность, которая говорит на своем языке. Таксист сказал мне, что иногда полицейские издеваются над ним. Мне стало жаль его, глядя, с какой любовью он ведет свою древнюю советскую «Волгу седан», так что я дал ему хорошие чаевые, прежде чем выйти под дождь, чтобы бежать к будке пограничников.
Внутри меня ждал … прием с шампанским. Это была та же марка приторно-сладкого украинского шампанского. Ребята, очевидно, начали без меня, так как один из пограничников уже лежал на столе, положив голову на руки. Они налили мне стакан, и я сказал тост за свободную Абхазию, за свободную Грузию и за мир во всем мире.
Затем я прошел по мосту через реку Ингури, нейтральную полосу, которая разделяет Грузию от Абхазии. Русские сидели в своих будках, не желая мокнуть, хотя ливень уже заметно утих.
На грузинской стороне солдаты ужинали. Как всегда, они предложили мне присоединиться к их столу, но мне еще надо было успеть на ночной поезд, что я им и сказал. После пары беглых вопросов они записали мое имя в регистре (а записали неправильно, «Иаков Александр», но я с ними уже не спорил).
Я снова был свободен и в скором времени уже садился в ночной поезд на Тбилиси, оставляя Абхазию позади.
17 июня 2009 года
Jacob Resneck — свободный журналист, родился в 1978 году в Северной Калифорнии. Живет в Стамбуле. Регулярно посещает Грузию с 2009 года.
«Грузия – это удивительное место, в которой сходятся три империи – Российская, Оттоманская и Персидская. И все они оставили свой исторический отпечаток на Грузии».