или
СВАНСКАЯ ИСТОРИЯ.
Киев. Денис.
Ранее воскресное утро. Когда первый солнечный луч коснулся его щеки, Денис, не раскрывая глаз, стал левой рукой искать жену, чтобы, по обыкновению, обнять ее и прижать к себе. Но Оксаны рядом не оказалось. «Видно, она уже на тренировке, в спортзале или в бассейне, — подумал он. – Вот уж эта непоседа! Ну что ей всегда не спится?»
Однако эти мысли не дали ему полностью проснуться. Денис перевернулся на другой бок и снова погрузился в сладкий сон-полудрему.
Часов в десять он проснулся в предвкушении воскресного завтрака, который его жена искусно и с любовью готовила для него. Вот сейчас он выйдет из комнаты на кухню и увидит ее. Она будет стоять в своем легком халатике-кимоно, свежая после душа, бодрая и веселая.
— Привет, — скажет она. – Как спалось? Отдохнул, как следует?
— Спасибо, милая, заспался я, кажется, — скажет он спросонку, потянется, чмокнет ее в щеку и увидит на столе полный набор воскресного счастья: кофе, свежевыжатый сок, омлет и тосты с запеченным голубым сыром.
Денис окликнул жену раз, другой, третий. Но Оксана не отозвалась. Это показалось ему странным и даже немного подозрительным. За все пять лет совместной жизни еще не было такого, чтобы жена ночевала вне дома, не оповестив его об этом. Вчера под вечер она ушла на девичник с подругами и, похоже, до самого утра не возвращалась домой. С кем она могла провести всю ночь до утра?
Мысли об исчезнувшей жене лучше холодного душа взбодрили Дениса. Он, как ошпаренный, подскочил с постели, схватил мобильник и позвонил Оксане. Трубку она не взяла.
«Может, вызвать полицию?» — подумал Денис, но решил не поддаваться панике и первым делом сварить себе кофе, чтобы хладнокровно все обдумать. По своей натуре Денис не был склонен к бурным всплескам эмоций.
На кухне его ждала записка. Жена любила оставлять ему на магнитах холодильника маленькие посланья. Обычно это были краткие фразы, в которых он прочитывал заботу, выводя для себя уравнение с тремя известными. Писала Оксана всегда лаконично, например: «Денька, срочно еду за город! Могу там задержаться. Ужин – в холодильнике, я мысленно с тобой! Целую. Я».
Что поделать, его жена была человеком творческим и свободолюбивым. И в обмен на ее любовь он предоставлял ей свободу и доверие.
На этот раз в записке Оксаны он, однако, не нашел ни единого намека на чувства:
«Денька, привет! Боюсь, я тебя разлюбила. Еду в горы, чтобы все хорошенько обдумать. Прощай! Оксана».
«Вот это да!» — подумал Денис, ошеломленный этой новостью. И в его голове тут же закружилась карусель из всевозможных догадок.
Охота к перемене гор.
За все пять лет совместной жизни Дениса ни разу не посетила мысль о том, что жена вдруг может взять, разлюбить его и бросить. Ну да, конечно, за все это время их чувства немного притупились. Да и общих интересов у них немного поубавилось.
У Дениса была хорошо оплачиваемая работа, которую он любил и которую выполнял педантично и добросовестно. По складу своего характера он был создан именно для такой деятельности: спокойной, стабильной и которая не готовила ему сюрпризов на каждом шагу. Он был хорошим исполнителем.
Оксана, напротив, была человеком энергичным и импульсивным. Ее работа одновременно была и ее творчеством, логическим продолжением ее личности. Оксана сама планировала все свои дела и проекты и после единственной попытки поработать по контракту окончательно поняла, что ее призвание – не в этом. Новые хобби, увлечения и друзья-единомышленники появлялись у нее легко и быстро, и Денису это импонировало, потому что таким образом ему самому не нужно было напрягаться в поиске своих собственных. Работа и жена наполняли его до края. Денис был человеком семейным. Дома рядом с любимой женой ему было комфортнее всего. Однако она и не думала ограничивать себя семейным очагом.
И потому они много путешествовали вместе, выбирая места для отдыха, где их ждали приключения. Выходные они почти всегда проводили вместе. Денис старался не разочаровывать жену и не казаться ей занудой, практически всегда соглашался на то или иное приключение.
И вот теперь, несмотря на все его старания, эта женщина ушла от него! Ушла непонятно куда и непонятно с кем. Где ее искать теперь? Может, она полюбила другого? И он, полный кретин, этого не заметил?
Денис стал перебирать в голове всех знакомых мужчин, потенциальных похитителей чужих жён. Но никто из известных ему кандидатов не приходил ему в голову. Хотя у Оксаны были поклонники и друзья мужского пола, но ни один из них не давал Денису достаточного повода для ревности. Наоборот, их интерес к его жене подпитывал его собственное восхищение ею. К тому же Оксана всегда делилась с ним своими мыслями по поводу своих друзей. И он был уверен в том, что вряд ли кто-нибудь из них может составить конкуренцию ему, не говоря уже о том, чтобы заступить на почетное место на Оксанином пьедестале.
И вдруг выяснилось, что Денис жестоко ошибся. Теперь нужно срочно отправляться на поиски жены — во что бы то ни стало! Потому что таких женщин, как Оксана, просто так не отпускают! Это он знал наверняка.
В какие горы могла податься Оксана? Эта мысль не давала Денису покоя ни ночью, ни днем.
Дело в том, что года четыре назад Оксана заболела страстью к высоте. Произошло то ли после того, как она насмотрелась разных документалок про горы на канале «National Geographic», или потому что, наслушавшись рассказов о приключениях своих друзей в экзотических уголках мира, она решила, что ей непременно стоит пережить всю эту красоту воочию? Почему человека вдруг начинает тянуть на экстрим? Может, потому что его жизнь вдруг начинает казаться ему недостаточно разнообразной? Как иначе в человеке ни с того, ни сего вдруг просыпается сумасшедшая адреналиновая зависимость?
Вместе они стали путешествовать в горы Канады и Южной Америки, затем исколесили Непал и Индию, а позже – и испанскую Сьерра Неваду.
Теперь Денис изо всех сил пытался припомнить, от каких горных высот у его жены больше всего захватывало дух.
При этом он начал отдавать себе отчет в том, что горные эскапады Оксаны со временем стали немного докучать ему. Нельзя сказать, что Денису не по душе приходился выбор женой их совместных мест отдыха: и Канада, и Чили с Аргентиной, и Испания – вне сомнения, очень интересные страны. Но бесконечные походы и передвижения, весь этот поиск новых приключений, исключавших возможность просто мирно поваляться на пляже, все-таки стали потихоньку обременять его.
Как ни странно, раньше он сам об этом не догадывался. Наверное, потому что его назревающее недовольство зачастую компенсировалось вкусной едой, уютными отелями и любимой женой, непременно пребывавшей во время таких поездок в приподнятом настроении. А это, конечно, позитивно отражалось и на нем самом, и на их отношениях.
Анализировать горные впечатления жены Денису было нетрудно, потому что он помнил почти каждую деталь ее реакций. Ведь это был их общий опыт.
Одной из немногих стран, куда он однажды не сопровождал Оксану, была Грузия. В Тбилиси жили друзья жены по университету. И Оксана поехала к ним вместе со своими подругами, такими же, как и она, любительницами активного отдыха, на так называемый «девичник в горах».
«Конечно, она могла сбежать только в Грузию!» — молнией пронеслось в голове у Дениса. Ведь именно про Грузию, начал припоминать он, рассказы Оксаны не были детальны и подробны, как это случалось обычно, когда она щедро делилась с ним историями о своих эскападах.
Но на тот момент он не придал этому особого значения, потому что в остальном он не заметил в поведении жены каких-либо перемен. Хотя, вероятно, он все-таки что-то пропустил… Но что же это было? Он тщетно пытался вспомнить, как вела себя Оксана после Грузии. И эти мысли давили на него все сильнее.
И вот спустя два года – приехали! Стоило ему один раз отпустить жену в отпуск одну — и она снова ушла в горы, но на этот раз – одна и, вероятно, навсегда!
Местия. Мераб.
Прохладным солнечным вечером, когда с гор спускался туман, обволакивая долину реки нежной серебряной вуалью, Мераб, усталый, возвращался домой и, подойдя к крыльцу, застыл от удивления: Оксана стояла на пороге его дома – с рюкзаком за спиной, уставшая. Тем не менее, она излучала удивительный волшебный свет, усиливавшийся в оранжевом сиянии заката. Она смотрела на него с улыбкой, в которой, как ему показалось, сохранилось тепло их прежней близости.
— Вот так сюрприз! – еле выговорил он, и его мысли и слова едва успевали догонять друг друга.
— Привет! Как видишь, я снова здесь, — ответила она, — хотя мне и понадобилось время.
Ее появление здесь спустя два года после их первой встречи заставило его оторопеть. Оксана тоже казалась ему смущенной. Она не находила слов для продолжения разговора.
Он подошел к ней и осторожно обнял за плечи, словно боясь, что это – мираж, который вот-вот растает. В его сильных руках она затрепетала. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, и каждый из них боялся нарушить прекрасное безмолвие.
В то, что она вернется к нему, — об этом он не смел мечтать даже в самых дерзких мечтах!
Сванские легенды.
Они познакомились два года назад.
Она приезжала в сванские горы вместе с подругами, где девушки ходили в походы, дышали горным воздухом в надежде хоть ненадолго окунуться в мир, не испорченный достижениями цивилизации.
В то время он, как обычно, весь с головой был поглощен работой, и, скорее всего он не увидел бы ее, если бы не пришел в гости к своей тетке Кэтеван, в доме которой остановились три киевские красавицы.
Тетка, шустрая живая, все ещё красивая женщина лет пятидесяти, пригласила его на ужин, не поведав, однако, о том, кто еще придёт к ней в гости.
Стол, как и полагается, был накрыт сванскими яствами, король которых — кубдари, смазанная топленым маслом хрустящая лепешка с рубленным мясом, специями и горными травами. За трапезой рекой лились вино и водка, и беседа шла обо всем на свете, но, конечно же, в первую очередь – о традициях и нравах в Сванетии, которые сильно отличаются от других уголков Грузии.
Поначалу в компании очаровательных киевлянок он смущался и даже чувствовал себя, словно бы попал на чужой пир. Но вскоре задорным украинским хохотушкам удалось-таки разговорить его, обычно скрытого и молчаливого. Неожиданно для самого себя он с воодушевлением начал рассказывать девушкам о своей работе.
Страсть его жизни – это реставрация сванских башен. После учебы на архитектора и работы в Тбилиси и стажировки в Швейцарии он вернулся в родные края, чтобы все свои знания и силы посвятить делу восстановления исторического облика Верхней Сванетии.
Рассказ Мераба о том, что сванские башни были не только украшением сел, но также и оплотом каждого рода, впечатлил девушек, до сих пор не знакомых с нравами горных народов. Именно в этих башнях люди спасались от набегов чужестранцев, а также от регулярно случавшихся в этих краях межклановых распрей, нередко доходивших до кровной мести, вендетты.
— Нет, у меня это все просто в голове не укладывается! – воскликнула Оксана, всплеснув руками. Она была под большим впечатлением от рассказов местных. – Вендетта – она у вас, как в Италии, да? Неужели кровная месть сохранилась до наших дней?
— Да, сохранилась. Такой уж мы народ. Нас, горцев, оскорбить нетрудно, особенно когда мы в подвыпившем состоянии, — ответил Мераб и ухмыльнулся. — Но в наше время, если подобное и случается, то старые люди чаще всего сглаживают трения, используя при этом талант переговорщиков и уважение односельчан. Они делают все для того, чтобы враждующие стороны договорились друг с другом и чтобы дело не дошло до вендетты. При этом иногда обидчику приходится выплачивать большие деньги или отдавать дань в продуктах или вещах, чтобы охладить пыл обиженного и не допустить кровной мести.
— Вендетта – это еще не вся экзотика наших краев, — заявила тетка Кэтеван, и в ее голосе прозвучала неприкрытая гордость. – Вы слышали про систему подземных ходов, которые связывают друг с другом сторожевые башни? Когда на село нападали враги и нам нужно было вести оборону, мы скрывались от врагов в башнях, где у нас было все для жизни и пропитания. Но как можно было нам доставать воду? Для этого-то и существовали подземные ходы, одни из которых вели к реке, а другие — к горным ручьям. Воду мы приносили именно оттуда.
— И что – эти подземные ходы существуют до сих пор? Нам можно там побывать? – с азартом спросила другая девушка, Ирина, и по ее лицу было заметно, что она готова такую вылазку прямо сейчас.
— Да, некоторые из туннелей известны, но большинство из них засыпаны, — ответил дядя Мурад, муж Кэтеван. – Мы надеемся, что благодаря таким людям, как наш Мераб, мы снова обретем доступ к древним секретам нашей родины.
В тот вечер разговоры не заканчивались. Девушек увлек рассказ про великую грузинскую царицу Тамар, которую в народе прозвали «царём». Она, как гласит предание, всем сердцем любила Сванетию и использовала неприступность этого края для того, чтобы прятать здесь от иностранных завоевателей, пытавшихся не раз захватить Грузию, сокровища, светские и церковные. Говорят, что многие из них до сих пор хранятся где-то в Сванетии, но их пока никому не удалось найти.
После ужина девушки так вошли во вкус, что непременно захотели увидеть эту «неизведанную Сванетию» своими глазами. Не без помощи тетки Кэтеван им удалось уговорить Мераба взять их с собой в Ушгули, самое высокогорное селение Грузии, или даже, как утверждают местные жители, всей Европы.
В Ушгули!
Из Местии в Ушгули они отправились пешком. На это потребовалось несколько дней. Ночевали в палатках. Когда рядом есть такой хороший проводник и знаток диких мест, как Мераб, даже для неопытного походника — море по колено. Десять незабываемых, полных экзотики, дней на дикой природе для горожанок из Киева пролетели словно миг.
С детских лет Мераб любил и понимал природу. Горы порождали в нем такой всплеск энергии, которого ему не мог дать ни один человек. В лес он чаще всего ходил безо всякой компании. И даже длительное пребывание наедине с собой не было ему в тягость. Большой город, напротив, казался Мерабу слишком тесным и шумным. Этот шум захламлял ум. В городской суете он переставал слышать себя, и часто это быстро становилось для него невыносимым.
Жить нужно там, где чувствуешь себя в потоке, где нет необходимости постоянно сопротивляться и плыть против течения, расходуя силы понапрасну. И потому, несмотря на большие профессиональные перспективы, он все-таки решил вернуться к себе на родину, в Сванетию, где все, казалось, благоволило его начинаниям. Прикосновение к старине, ежедневный контакт с ней завладели сердцем и душой Мераба.
Своих новых киевских друзей он повел в Ушгули с удовольствием, потому что Мераб, как и большинство его соотечественников, был счастлив делиться с гостями явными и тайными богатствами своей древней страны.
Но при этом Мераб старался не давать девушкам отвлекать себя от мыслей про работу. Дело в том, что ему предстоял очень важный этап реставрации, затрагивающий не только сильно разрушенные сторожевые башни высокогорных селений, но и некоторые древние церкви IX-XIVвв., украшенные фресками.
Часто по внешнему виду сванские церкви напоминают склепы. Ключи от них находятся у той или иной семьи, представляющей родовые кланы Сванетии. Каждая из таких церквей – шкатулка с сокровищами, как правило, скрытыми от глаз человека ввиду недавней недосягаемости этого края. Снимая один исторический слой за другим, в ходе кропотливой работы Мераб чувствовал, что каждый раз прикасается к вечности. И эта энергия нередко приводила его в состояние, близкое к экстазу.
Но как бы он ни старался, держать себя отстраненно от веселых и непринужденных бесед с киевскими гостями было непросто даже для него, этого спокойного и интровертного горца.
Поначалу Мераб не выделял из трех подруг никого в особенности. Но в скором времени делать это становилось для него все труднее: ему приглянулась Оксана, потому что в отличие от двух других девушек она не старалась понравиться ему или привлечь к себе его внимание. Она вела себя с ним просто и естественно, не кокетничала и не задавала ему слишком личных вопросов в лоб. Для такого поведения у нее имелась веская причина: девушка была замужем.
Ее вопросы всегда были обдуманными, глубокими, словно исходящими из глубины души. Она спрашивала его об истории и искусстве, а также о необычных нравах и законах Сванетии. И от Мераба не ускользнуло и то, что Оксана поглощена сванской историей, ее легендами и преданиями – всем тем, что интересовало больше всего на свете и его самого.
Все в Оксане казалось ему живым и непринужденным. Казалось, что одного пешего перехода в Ушгули ей не хватило. На месте ей не сиделось, она постоянно думала о том, чтобы еще больше увидеть, узнать и изучить Сванетию.
Две другие подруги, Наталья и Ирина, чисто внешне были, может быть, даже интересней Оксаны. Но Мерабу показалось, что именно в ней, несмотря на всю ее взбалмошность, он разглядел интригующую глубинную красоту. Он чувствовал, что ее основа – это стремление к новым знаниям, что в ее натуре запрограммирован поиск. И это роднило их души.
Мераб интуитивно стал искать возможности говорить с девушкой наедине дольше, чем с ее подругами.
Они беседовали друг с другом ночи напролет, когда другие уже мирно спали.
— Посмотри, вон там – Полярная звезда, видишь? – спросил он у нее, показывая на небо. – Она путеводная, и если идти по ней, то невозможно ошибиться.
— А что делать днём, когда путеводной звезды не видно? Как научиться не терять из вида свой путь? – задумчиво спросила Оксана. – Иногда мне кажется, что мы слишком часто разбрасываемся на мелочи, что забываем о выбранной дороге…
— Видишь, поэтому я и решил вернуться домой, в горы. Тут легче помнить про свое предназначение, — ответил Мераб.
— Разве тебе ни разу не хотелось остаться в Швейцарии? Ведь ты вернулся сюда сразу после гражданской войны. Тут в Грузии ведь была полная разруха…
— Честно, я думал над этим поначалу, — ответил он. — Но что мне было делать там, где таких архитекторов, как я, — много и среди своих? Не лучше ли быть там, где ты по-настоящему нужен? К тому же здесь – мои родные места, я знаю в Сванетии каждую тропинку, каждый ручеек. Мы грузины – странный народ: без родины жить нам практически невозможно.
— Знаешь, Мераб, — задумчиво проговорила Оксана, — хоть Грузия – и не моя родина, я думаю, что без нее мне тоже трудно нелегко…
В одну из таких ночей их проникновенные философские разговоры сошли на нет. Обжигающая страсть заглушила слова и мысли…
Но их роману не суждено было продлиться долго. Вскоре девушкам предстояло возвращение на родину.
Перед отъездом Мераб спросил Оксану, может ли он надеяться на продолжение их отношений. Она – видимо, сама в полной растерянности, – поспешно ответила, что ничего наперед загадывать не может, что время все расставит на свои места.
Что он мог возразить на эти слова? «Я все равно буду ждать тебя! Возвращайся, слышишь!» — промолвил он на прощанье.
Какое-то время они переписывались, но позже их переписка сошла на нет. Когда он понял, что она ушла на дистанцию, Мераб решил не стучать в закрытые ставни. Он надеялся на то, что расстояние и разлука сотрут в его сердце место, заполненное Оксаной.
Однако, несмотря на всю увлеченность любимым делом, он не мог не вспоминать о ней, не переживать мысленно волшебных моментов их близости, при которой каким-то удивительным образом сливались их души.
Все его воспоминания и фантазии незаметно переросли в более высокую форму любви, в любовь к Прекрасной Даме. И Мераб решил сохранить в себе это красивое чувство к таинственной чужестранке, на познание которой у него не было ни времени, ни возможности.
Ожидание.
Весь вне себя от волнения, Денис звонил своим друзьям в Тбилиси, чтобы выяснить, не знают ли они что-либо про местонахождение Оксаны. Однако те, удивленные этим вопросом, утверждали, что не в курсе о случившемся.
И тогда, не понимая, откуда начинать поиск, Денис решил просто переждать.
«Кто знает, чем все это закончится? А вдруг Оксана сама поймет, что совершила ошибку, и вернется ко мне, любящая и нежная, как прежде?» — рассуждал он.
Но проходили дни, недели, месяцы с тех пор, как Оксана исчезла с его горизонта. Денису было больно признаваться людям в том, что она бросила его, предала… И он молчал, скрывая от других своё отчаяние.
Он старался забыться, уходил в работу. Но это не помогало. Бывало, что долгими одинокими вечерами он пытался утопить боль в вине, но оно лишь усиливало его беспомощность и мешало заживать ранам.
Когда ожидание стало для него нестерпимым, Денис решил действовать.
Новая жизнь.
Нежный солнечный свет заполнил комнату. Оксана открыла глаза, потянулась и бросила взгляд в окно. Оттуда на нее смотрела покрытая снегом вершина Тетнульда на фоне пронзительно-голубого неба. От осознания того, что она находится именно там, где должна быть, — рядом с любимым человеком, в душе у девушки зарезвились солнечные зайчики.
С одной стороны, Денис когда-то был прав, думая о том, что мало кто из мужчин мог составить ему конкуренцию. Но такие герои, видимо, все же водились на свете, хотя они, конечно, и не валялись на каждом шагу. Таким оказался Мераб.
В представителях сильного пола Оксану всегда привлекал интеллект. К тому же она мечтала быть рядом не только с человеком многогранным, но также и с чутким к разным проявлениям прекрасного. Ей хотелось гордиться своим любимым, его идеями и делами, сопереживать им всей душой. Оксана понимала, что такие люди, как Мераб, – избранные и что их на свете — считанные единицы.
Оксана видела, что не ошиблась, интуитивно поддавшись очарованию горца. В нем чувствовались мужественность, сила духа и твердый характер. Находясь рядом с Мерабом, она, наконец, ощущала себя женщиной, слабой и беззащитной. И эта новая роль импонировала ей.
Если бы Мераб был моряком, то с ним ей были бы не страшны ни штормы, ни бури. А поскольку жили они в горах, все свое свободное время Оксана проводила рядом с любимым, когда тот работал в высокогорных селениях. Там она часами наблюдала за его кропотливой работой и стала даже немножко учиться у Мераба его ремеслу.
Интересно, что ей, горожанке с детства, деревенский уклад жизни со всей его простотой и необходимостью трудиться по хозяйству не стал обременительным. Наоборот, близость к земле придавала ей терпения, уравновешивала и делала ее более последовательной в своих действиях. Деревенское спокойствие и неспешность создавали в душе Оксаны не знакомую ей до сих пор, естественную гармонию.
Сельчане за короткое время успели полюбить общительную девушку и с любовью прозвали ее «нашей украиночкой». А тетка Кэтеван – та вообще души не чаяла в своей Оксаночке.
Когда Мераб проснулся, она сидела рядом, внимательно разглядывая его красивые черты лица. Особенно ей нравился его профиль, сошедший словно с чеканки старинной римской монеты.
Он посмотрел на нее, улыбнулся и ему показалось, что по глазам Оксаны он легко читает ее мысли.
— Доброе утро, милая! – промолвил он, потянувшись. – Мне кажется, я знаю, о чем ты думаешь…
— Доброе утро, сакварело[1]! И о чем же? – с удивлением спросила Оксана.
— О том же, о чем все это время думаю я, — игриво ответил Мераб.
— И это значит…?
— Это значит, что ты не перестаешь удивляться чуду, которое случилось с нами, — сказал он задумчиво и порывисто прижал ее к себе, вне себя от нахлынувших чувств.
— Ты прав, я до сих пор не могу поверить во все это: мы вместе и нам хорошо вдвоем. Все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.
— Тем не менее, это так! И по этому поводу даже полагается выпить … вкусного кофе! – и сказал Мераб и быстро побежал готовить утренний напиток.
Был выходной, и они могли позволить себе неспеша насладиться душевной беседой, сидя на террасе в лучах зимнего солнца.
На следующее утро Мерабу предстояло спуститься в Нижнюю Сванетию, где недавно обнаружили несколько не известных до сих пор древних построек. Оксана оставалась дома, чтобы работать над своим новым проектом.
Перед разлукой он, казалось, не мог вдоволь насытиться близостью с нею и словно черпал воду из животворящего колодца, покрывая ее тело поцелуями.
Наутро он ушел из дома. Ушел, чтобы исчезнуть…
Сердце взаперти.
Жажда мести.
— Нам надо быть предельно осторожными, понял? – приказал Денис, строго покосившись на Георгия. – Выдадим себя — все пропало. И к тому же запомни: никому ни слова о том, что мы здесь делаем.
— Ки, батоно*[2], — прошептал мальчик и побежал впереди своего босса. Он был местным и дорогу мог найти даже с закрытыми глазами.
Денис и Георгий пробирались по снежному сугробу через лес в направлении одного полузаброшенного села в Нижней Сванетии… Там, как узнал Георгий, они найдут Мераба, с которым Денису не терпелось свести счеты. Стоял мороз, дул пронзительный северный ветер, грозивший вот-вот перейти в метель.
Георгий – шустрый малый двенадцати лет, настоящий маленький горец, бесстрашный и ловкий, как рысь. Родом он — из села Латали, отлично ориентируется на местности, молниеносно забирается на горы, скалы и крыши церквей. Георгию поручили помогать Денису в поиске жены.
В отличие от многих своих сверстников мальчишка неплохо владел русским языком. Его мать – сибирячка, замужем за сваном. Живя в дали от родины, женщина постаралась передать сыну в наследство родной язык.
Когда ждать возвращения Оксаны стало для него нестерпимым, Денис решил во что бы то ни стало найти жену, а затем направить всю свою энергию на месть мужчине, к которому, как он выяснил, ушла Оксана. Подогреваемое огнем бессилия вернуть потерянную любовь, в нем закипело негодование, и это не позволяло Денису вести прежний образ жизни. Ничто не занимало его так, как одна-единственная мысль: «Я найду этого негодяя и убью его!»
Он собрал информацию о передвижениях Оксаны в Грузии во время ее предыдущего приезда в эту страну, навел кое-какие справки, сложил дважды два, а затем с помощью детективного агентства в Тбилиси заполучил данные о том, куда уехала его жена, и где и с кем она была теперь. Георгий помогал тбилисскому детективу добывать не только свежайшие новости о жене, но даже фотографии беглянки.
Пришло время, и Денис начал действовать лично. Узнав от Георгия о том, что Мерабу предстоит ехать в Нижнюю Сванетию, он купил билет на самолет в Тбилиси, собрал вещи, пригодные для суровых условий в высокогорье, и, вступая на тропу мести, улетел в Грузию.
Реставрация.
Уже несколько дней подряд Мераб работал, осторожно очищая копоть с потолка одной забытой Богом и людьми древней церкви. Про нее он случайно узнал от деревенских стариков. Один из них, девяностопятилетний Анзор, происходил из села в Нижней Сванетии, однажды разрушенного оползнем.
Анзор вспоминал, что в их селе была одна маленькая, но уютная древняя церковь, украшенная уникальными цветными фресками. Последний раз он видел ее в детстве, но яркие впечатления сохранились у старика до сих пор. «Если она не разрушена, нужно обязательно ее найти и сохранить. И ты, Мераб, — лучший из всех, кому можно поручить это дело», — заключил Анзор.
В былые времена в Верхней Сванетии жил вольный народ, не подчинявшийся феодалам, в то время как в Нижней Сванетией правили князья. Поэтому там до сих пор можно найти немало забытых и заброшенных замков, крепостей, церквей.
Рассказанная стариком история увлекла Мераба настолько, что он начал собирать информацию об этом храме. Его не давал покоя вопрос, сохранилось ли это историческое здание до наших дней. Затем, согласовав свои действия с чиновниками из министерства культуры, он отправился на поиски церкви.
В селении, где большинство домов пустовали и где доживали свой век старики, он нашел тот самый храм, взял ключи от него у людей, в доме которых остановился, и отправился изучать свою находку.
Неказистая на первый взгляд церквушка, по оценке Мераба, была построена примерно в ХI веке. Само здание достаточно простое на вид и приземистое, так что к фрескам легко подступиться, используя простую стремянку. Руководствуясь интуицией, Мераб стал потихоньку открывать завуалированные пеленой времени древние настенные росписи так, чтобы не повредить их, а затем задокументировать.
То, что увидел он, освобождая стены от копоти, превзошло все его ожидания: написанные натуральными красками, словно живые лица святых с грацией в движениях, освещенные призрачным светом, льющимся через маленькое окошечко в стене…
С того дня Мераб с головой погрузился в мистический мир своих предков, древних сванских мастеров. Еще большему отрешению от мира способствовало отсутствие в деревне мобильной связи. Иногда связь была не в самой деревне, а на горе близ соседнего села. Время от времени Мераб ходил туда, чтобы позвонить Оксане и дать ей знак о том, что он жив, здоров и что с ним все в порядке.
Слыша его голос на другом конце провода, Оксана приходила в трепет.
— Привет, сихаруло[3]! – говорил Мераб. – Как ты там, скажи?
— Как я рада тебя слышать, Меро! Я в порядке, как ты?
— Со мной тоже все хорошо. Когда вернусь, расскажу и покажу все в мельчайших деталях. Ты не поверишь, что я здесь нашел!.. Ты скучаешь там одна?
Ей не хотелось выдавать свою тоску. Ей нужно было казаться сильной, и она изо всех сил скрывала грусть.
— Я рада, очень рада за тебя… Я знаю, как важно это дело. И я горжусь тобой, — отвечала Оксана.
— Спасибо тебе, — говорил он, улыбаясь. — Потерпи немножко. Мне нужно поработать еще пару деньков, и я вернусь домой.
— Я жду тебя, Меро, очень жду! С Богом!
День за днем он кропотливо делал свое дело, забывая почти обо всем на свете. При этом, несмотря на зимнюю стужу, его сердце согревало тепло, которое он ощущал при мысли об Оксане. От дум о ней его сердце учащало свое биение. Ему казалось, что Оксана – это пламя свечи, горящей только для него одного и освещающее его путь.
Когда по ночам ему становилось одиноко, он доставал и гладил свой талисман, подарок от любимой.
Женщины.
До недавнего времени Мерабу легче было шагать по жизни в одиночку. В нем текла кровь горцев, а они, как известно, слеплены из иного теста, чем люди, живущие в долинах. Их души – словно башни: гордые, твердые и непоколебимые.
Чужестранцам не под силу без позволения заглядывать вовнутрь этих неприступных сооружений. Так и местные люди раскрываются далеко не каждому, пока не выяснят, с кем они на самом деле имеют дело. Их души сообщаются с душами других людей посредством потайных подземных туннелей, доступ в которые предоставляется лишь избранным.
Мераб чувствовал, что из его башни в башню Оксаны лежал прямой туннель, хорошо известный ему несмотря на то, что знакомы они были недолго. Обычно так происходит, когда общение основывается не только на вербальной коммуникации. Это был один из редких примеров связи, когда привязываются друг к другу не только физические оболочки людей, но также и их души.
Оксана ворвалась в его жизнь, как свежий ветер, открывающий новое дыхание. Легкая на подъем, живая, эмоциональная, она не расплескивала свои чувства, а какое-то время копила их в глубине души, чтобы потом щедро одаривать его ими. Для суровой горской натуры Мераба это оказалось полезной терапией.
До сих пор в его жизни было всего лишь несколько женщин, которые значили для него многое. Как и у каждого джигита, почетное первое место на пьедестале в его душе занимали богиня-мать и две заботливые бабушки-феи. В детях на Кавказе, как известно, души не чают, а про мальчиков – и вообще говорить нечего. Все, особенно женщины, балуют маленьких мужчин, где и как только могут. Не поэтому ли джигиты вырастают сильными, уверенными в себе и полными достоинства личностями?
Первая любимая женщина была у Мераба в университетские годы. Софо училась на медицинском факультете. Их связь была легкой и приятной, но, как выяснилось позже, достаточно поверхностной. Их объединяла больше молодость, чем глубокое чувство. Это стало ясно, как только речь зашла о дальнейших планах на жизнь. После того, как Мераб заявил Софо о том, что собирается возвращаться в Сванетию, та, видимо, не без помощи свой тбилисской семьи быстро решилась, но не в пользу провинции.
Тинатин.
А потом в его жизни, словно сон наяву, появилась Тинатин. Это была красивая девушка, с которой судьба столкнула его, когда Мераба как молодого специалиста отправили на летнюю стажировку в Тушетию, где до сих пор немало неизведанных мест, а также старинных башен и крепостей, нуждавшихся в реставрации. С семьей Тинатин Мераба познакомили их общие друзья. Именно благодаря этим своим новым знакомым Мераб быстро освоился в не известном ему крае.
Когда он впервые увидел Тинатин, девушка всем своим обликом, длинными черными, как смоль, волосами, безупречным благородным лицом и гордой осанкой напомнила ему о родных краях, о высоких горах, покрытых густыми лесами, и бурных горных реках, ледниках и скалах. Тушины, как и сваны, — гордый и вольный горный народ.
Тинатин в тот год только заканчивала школу и одновременно помогала родителям в домашнем хозяйстве и заботе о приезжавших из столицы археологах и реставраторах. День изо дня Мераб наведывался к своим новым друзьям не в последнюю очередь для того, чтобы насладиться созерцанием Тинико, этого неземного, как ему казалось, создания. Вместе они могли часами проводить в непринужденной беседе, шутить и смеяться, озорничать.
Кроме того, Тинатин деликатно и ненавязчиво помогла Мерабу познавать ментальность своих земляков, которые, несмотря на горский нрав, отличались от сванов. Мераба поражало, что у этого народа не было в традиции кровной мести, что тушины более открыты для влияний извне и менее воинственны.
Как объясняла Тинатин, все это — влияние пастушеской культуры этого народа. Пастухи – мастера народной дипломатии: любого странника они принимают за дорого гостя, обогреют его и поделятся с ним последним. Они так же с радостью готовы учиться у чужестранцев, сохраняя открытыми ум и сердце.
По сравнению с Мерабом, Тинатин была ребенком, наивным и неопытным, и потому ему было неловко ухаживать за ней. Мераб старался сдерживать порывы своего сердца. Кропотливая работа помогала ему в этом. Творчеству вполне под силу держать в узде или даже затмевать другие потребности человека.
Тем не менее, в один прекрасный вечер, перед самым возвращением в Сванетию, случилось то, чего так остерегался Мераб: перед чарами девушки он не устоял.
И до, и после того случая Мераб отдавал себе отчет в том, что это юное создание, намного младше его, принадлежало к совсем другому миру, а оставаться в нем не входило в его планы.
Тем не менее, та единственная близость с Тинатин еще долго не давала Мерабу покоя… Однако время и расстояние сделали свое дело, и девушка представала в его воображении лишь как томный сладкий сон в летнюю ночь.
Лавина.
Когда рано утром Мераб вышел из дома, светило яркое зимнее солнце. Но за ночь снега навалило столько, что засыпало почти весь его дом до самой крыши. Он быстро оделся, вышел на крыльцо, взял лопату и стал бодрыми движениями расчищать снежный завал, чтобы освободить от снега хотя бы выход из дома. Прекрасная тренировка! Теперь и вкусный завтрак – омлет из печки, хачапури и мацони с медом — заслужен им вполне.
— Ай, молодец, спасибо тебе, сынок! Садись к столу! — похвалила его Нона, старуха, в доме которой он остановился. – Теперь мы уж точно отрезаны от мира. И когда только растает этот сугроб?
Но под яркими лучами горного солнца снег стал постепенно таять. К полудню его количество уменьшилось где-то на треть.
С утра Мераб попытался пройти по снегу к церкви, но сугроб был таким высоким, что он решил еще какое-то время подождать. После обеда, к которому Нона сварила ароматный лобио и напекла чвиштари[4], хрустящих кукурузных лепешек с сыром, он снова собирался приняться за работу.
Но не успел Мераб выйти из дома, как раздался грохочущий стук. Кто-то изо всех сил барабанил в дверь. Когда Нона открыла дверь, на пороге стоял мальчишка, весь вываленный в снегу, дрожащий от холода и то ли окончательно промерзший, то ли перепуганный так, что слова с трудом отрывались от его губ. Поначалу им удалось лишь узнать от мальчика, что звать его Георгием и что он едва спасся от снежной лавины, которая накрыла его в горах.
Старуха затащила мальчика в дом, посадила у печки, сняла с него верхнюю одежду и стала сильными движениями растирать ему водкой кисти и стопы. Старик заварил чаю из горных травяных сборов, щедро вмешал в него мед и даже немного – водки и велел мальчику выпить все горячим. Как только мальчишка пришел в себя, он показался им еще более неспокойным, еще более перепуганным, чем прежде, и постоянно показывал на окно. «Я, я… я шел не один, — наконец, выговорил Георгий. – Мы были вдвоем, и его, его кажется, полностью накрыло лавиной…».
Узнать что-либо подробней им не удалось, и Мераб решил действовать немедля.
Оставив старуху присматривать за мальчиком, он, вооружившись аптечкой, лопатой, веревкой, а также термосом с чаем и фляжкой водки, вместе с Давидом отправился на поиски пострадавшего.
Два часа они блуждали по лесу, пытаясь выяснить, где все-таки сошла лавина. Идти было непросто, время от времени они проваливались в снег, иногда доходивший им до пояса.
Затем Мерабу удалось с трудом подняться на самое высокое место над деревней. Оттуда открывался более-менее хороший обзор, и Мераб увидел не только место схода снежной стихии, но также и какую-то яму в снегу, которая была лучше заметна благодаря подозрительному красному пятну рядом с ней и засыпанному снегом дереву, лежавшему рядом.
— Батоно Давид, быстрее, идемте скорее! Кажется, я нашел! – сказал Мераб и побежал вперед по насту.
— Будешь копать — будь осторожен, не повреди случайно человека лопатой! – подсказал ему Давид, некогда занимавшийся в деревне врачеванием, и заковылял за Мерабом.
Из-за своего преклонного возраста бежать быстро Давид уже не мог. Хотя в остальном он легко мог бы посоревноваться с мужчинами гораздо моложе его: подвижный образ жизни в этой глуши, не давал годам брать власть над этим сильным, выносливым человеком, состоящим, казалось, из одних мышц и сухожилий.
Когда Давид подоспел, Мераб копал уже минут двадцать. Затем они работали вместе – аккуратно и слаженно. Через некоторое время им удалось добраться до человека. Он лежал в снегу без сознания. У него была повреждена голова. Видимо, его ударило деревом, которое сносила лавина.
— У него травма головы, это да. Однако, под снегом он не задохнулся, — сказал Мераб. – Доступ воздуха в сугробе все-таки был.
— Сейчас проверю ему пульс, — ответил Давид. – Смотри, он еще дышит, хотя и едва. Я сейчас перебинтую ему голову и хорошенько разотру его водкой, прежде чем мы потащим его домой, а ты попробуй восстановить ему дыхание.
Пока старик делал свое дело, Мераб пытался реанимировать незнакомца, который, по его подсчетам, провел в снегу не менее пяти часов. Затем они потащили пострадавшего домой.
На волоске от смерти.
При виде незнакомца, который до сих пор был без сознания, Нона ахала и охала:
— Ваймэ[5], деточка! Как же это тебя угораздило, генацвале[6]? Ваймэ, и за что же тебе такое наказание, за какие грехи?
— Брось причитать, женщина! – строго приказал Давид. – Лучше нагрей нам в печи несколько грелок да принеси из закромов новой водки.
Для горской женщины слова мужчины всегда – закон. И Нона отправилась выполнять наказ мужа.
Весь остаток дня они пытались привести незнакомца в чувства. Руководил процессом Давид, который владел секретами древних лекарей, знал всевозможные техники массажа, а также различные энергетические практики.
Вечером снова пошел снег. Даже если бы Денис пребывал бы в чувствах, покинуть деревню им все равно бы не удалось: из-за снежных завалов она оказалась отрезанной от мира. Благо, у Давида нашлись большие закрома, тщательно заготовленные летом и осенью. Он привык зимовать в собственном доме и ни разу не поддался на уговоры детей переехать к ним в город хотя бы на зиму. Что, если пробьет его час? Разве есть на свете безумцы, которые были бы рады попрощаться с жизнью в неродном углу?
Прежде, чем Денис пришел в себя, прошло несколько дней. Благодаря знахарскому искусству Давида больной постепенно приходил в себя. Однако ни говорить, ни подниматься с постели Денис не мог. Старик строго запретил ему прикладывать какие-либо усилия и попросил Мераба и Георгия присматривать за соблюдением больным дисциплины.
Как они и договаривались ранее, Георгий не выдал ни старикам, ни Мерабу цель их с Денисом похода в эти забытые Богом места. Он даже не назвал настоящего имени своего спутника. К тому же сваны — не мастера расспросов. Одно из важных качеств горцев – сдержанность.
Долгими вечерами, после работы, Мераб долго сидел у кровати Дениса, рассматривая его и пытаясь понять, откуда и зачем пришел этот чужестранец. Говорить больному не разрешалось, и Мераб, знавший много старинных преданий, пересказывал их Денису словно малому ребенку. Георгий, сидевший рядом, тоже не мог наслушаться вдоволь. Мераб говорил медленно и при этом словно бы уходил в свой мир, извлекая из него, жемчужина за жемчужиной, одно за другим красивое древнее предание. Время от времени Мераб поил незнакомца чаем, кормил его с ложки и каждый раз радовался, замечая, что аппетит больного улучшается.
Когда сознание стало постепенно возвращаться к Денису, он понял, с кем имеет дело. Судя по всему, Мераб – он и есть тот самый соперник и враг, бессовестным образом отнявший у него жену, жизни которого он совсем недавно собирался положить конец.
При мысли о своих недавних планах Денису становилось стыдно и больно, особенно — при понимании того, с какой заботой Мераб ухаживал за ним. Ему казалось, что вот-вот – и он признается своим спасителям в том, кто он и с чем он к ним пришел, и покается.
Дениса одолевали самые противоречивые чувства. Однако главной его бедой было то, что во многих из своих ощущений, чувств и переживаний он не отдавал себе отчета. И потому его страдания были еще более мучительными.
Когда рассудок снова брал верх над порывом раскаяться и признаться, и он решил все-таки не выдавать себя. Он решил, что пока больше не будет ничего загадывать. Но ему очень хотелось вновь увидеть жену и посмотреть ей в глаза…
Во время долгих дней, которые он проводил большей частью наедине с собой, ему вспомнилось, как однажды, путешествуя с Оксаной по Непалу, они попали в гости к какой-то местному магу. Тот усадил их у огня, угостил сладким чаем с маслом и молоком и потом долго молча и пристально смотрел на них обоих, досконально изучая их. После чаепития он через переводчика задал Денису один вопрос: «Ты иногда беседуешь со своим сердцем?» Этот странный, неожиданно заданный вопрос озадачил Дениса. Он немного подумал, прежде чем ответил: «Беседовать? С сердцем? Это как? Почему Вы об этом спрашиваете?». – «Заглядывай туда почаще, мой друг! Мужчины склонны думать, что сердце – это женское дело. Но это не так. Открой свое сердце, иначе скоро у тебя начнутся проблемы».
После этого разговора Денис волей-неволей признался сам себе в том, что действительно страшится голоса своего сердца. Он боялся того, что мог услышать, боялся голоса чувств.
Но вскоре, вернувшись домой в Киев, Денис забыл об этом разговоре. И его сердце так и осталось взаперти… Хотя если на прямоту, то Денису было не до сердечных дел. Зачем? Ведь у него была стабильная работа, занимавшая много времени, дом – полная чаша, интересные путешествия, жена, которой он восхищался, с ее многочисленными друзьями, которые тоже не давали им скучать.
И только сейчас, в заброшенной горной деревне, ему предоставился шанс задуматься над своим непальским опытом. И Денис понял, что каждому человеку время от времени полезно сверять часы своей жизни с часами близких ему людей. Даже если у тебя есть все, что, казалось бы, нужно для счастья, даже тогда стоит делать перенастройку ценностей, планов и желаний с ценностями, мечтами и желаниями дорогих тебе людей.
Как раз это Денис и упустил из вида. Он перестал спрашивать себя о том, что важно для него в жизни, что нужно, что интересно. Незаметно для самого себя, он начал как-то плыть по течению. В конечном итоге он стал дрейфовать.
И за это ему пришлось заплатить дорогую цену: та, что незаметно взяла повода его жизни в свои руки, утратила свой интерес к нему, а, может, и не только интерес. Может, даже и уважение.
Тревога.
Когда Оксана впервые за три месяца расставалась с Мерабом, на душе у нее было тягостно. Многие родственники Мераба жили в Тбилиси. И Оксане приходилось подолгу оставаться одной в большом доме, в то время как тот, благодаря которому это место стало дорогим ей и родным, уходил и даже не говорил, на сколько и когда вернется.
Мераб объяснил, что зимой в горах может случиться все, что угодно, и потому не стоит загадывать заранее. К тому же в Грузии так или иначе нельзя строить планы, потому что этим можно нечаянно разгневать Господа. И Оксана поняла, что ей придется запастить терпением.
Мераб был родом из этих мест, и многие тропинки в лесу он знал наизусть. Это частично успокаивало Оксану. Не имея большого опыта жизни в горах, давать советов ему она не решалась.
На прощание Оксана положила в ладонь любимого два красивых камня кирпичного цвета. По своей структуре они напоминали осколки скалы: их гладкая поверхность и четкие очертания говорили о том, что некогда эти камни были маленькой частичкой чего-то единого и более значимого. Как и мы, люди, — рождаясь, становимся обособленными осколками великого Космоса.
— Пусть один камень будет твоим, а другой – моим. Это твой талисман, договорились?
Он внимательно рассматривал красивые камни. Проводить пальцами по их гладкой поверхности – приятное тактильное ощущение. Оно почему-то напомнило ему о безупречной упругой коже любимой девушки. Мераб улыбнулся:
— Твоя тяга к камням и минералам – поразительна, — сказал он, с нежностью глядя на Оксану.
— Я не могу объяснить это на словах. Я просто чувствую, а это всегда гораздо важнее для меня. Когда я держу в руках эти маленькие осколки Земли, то ощущаю энергию Космоса, — призналась Оксана. — Камень в моей руке дарит мне силы. Может, и с тобой тоже будет так?
Вскоре ожидание стало для нее едва выносимым. Лишь работа и домашние обязанности немного отвлекали ее от мыслей и тревог.
Мераб звонил лишь время от времени, а затем и вовсе пропал. Она звонила ему ежечасно, но он был вне зоны доступа. Один и тот же ответ — «Абонент временно недоступен» — начал медленно сводить Оксану с ума.
Ладо.
И в моменты тревоги Оксана не могла сидеть дома одна. Она гуляла под зимним солнцем, особенно любила делать это на заре и после обеда.
Часто заснеженная тропинка приводила ее в мастерскую художника Ладо. Это был небольшой старый дом с красивым резным балконом, внутри которого находилась всего лишь одна просторная комната, которая служила и спальной, и мастерской, и кухней одновременно. Все стены и пол дома были завешены картинами. Рисовал художник в немного наивной манере — людей, арлекинов, море и острова, часы, поезда и корабли.
Ладо был интересным и самобытным мастером, а для Оксаны еще – и человеком-Вселенной. Как и Мераб, родился он в Сванетии, долго жил в городе, чтобы, в конечном итоге осознать одно: дороже родимых мест в жизни человека вряд ли что бывает. И тогда Ладо вернулся домой, оставив в большом городе двух детей-подростков и жену, которые то ли не смогли, то ли не захотели составить ему компанию в горной сельской глуши. Они лишь только время от времени приезжали к нему в гости.
Примечательным для Оксаны было то, что для Ладо и его творчества природа Сванетии, ее могучие горы и первозданные леса не играли заметной роли. «Я не сенсорный тип, — признался как-то Ладо. – И чувственные восприятия для меня не важны». Он мог жить и работать, подолгу не выходя из дома. Иногда его отшельничество длилось неделями. Похоже, вдохновение художника шло изнутри и напрямую подпитывалось из Космоса, до которого в горах Кавказа – рукой подать.
Для Оксаны долгое время оставалось большой загадкой, как может случаться в природе, что человеку становится необязательным контакт с окружающим его пространством, с горами и лесом, реками и водоемами. Но все люди разные.
Оксана была благодарна Мерабу за знакомство с Ладо. Ей казалось, что в беседе с обладателем этой бесконечно мудрой души она могла бы легко провести вечность. Это были разговоры, пропитанные множеством смыслов, иногда – серия из вопросов и ответов. Задавала вопросы Оксана, но вместо ответов Ладо обескураживал ее новыми вопросми, ответы на которые девушке приходилось искать подолгу.
Ладо был носителем универсальных знаний, и Оксане трудно было понять, откуда они происходят – из книг, из эмпирического опыта, из наблюдений за собой и окружающими или просто из внутренней мудрости. Своей неспешной, рассудительной манерой говорить, а также своей вдумчивостью художник действовал на Оксану умиротворяюще, а его философский подход помогал девушке учиться смотреть на вещи и явления с ракурса, о существовании которого она раньше не подозревала.
Они говорили о любви и Боге, о смысле жизни, о привязанности, о прощении и ненависти и о многих других явлениях. Однако эти беседы не были разговором Учителя и ученицы. Наоборот, мудрость Мастера открывалась Оксане так, словно бы к ней возвращалось когда-то давно утерянное знание.
Философия художника была смесью идей Льва Толстого, христианских и буддистских учений, а также новых концепций психологии. Для Оксаны это – эзотерика, усвоенная не из книг или из интернета, а из уст живого человека, близкого и понятного.
— Ладо, знаешь, — признавалась Оксана другу, тяжело вздыхая, — мне не хватает Мераба, и я волнуюсь за него.
Ладо, усердно занятый своей работой, лишь на миг оторвал свой взгляд от картины, вопросительно посмотрев на Оксану:
— Разве тебе неизвестно, что необязательно общаться с человеком вживую? Беседовать можно и по-другому.
— Ты имеешь ввиду мысленно?
— Когда два человека близки друг другу, их общение происходит непрестанно. И для этого не нужно ни телефона, ни скайпа, ни даже нахождения рядом с этим человеком. Он живет в тебе, а ты – в нем. Разве может быть что-нибудь лучше этого? Его присутствие в тебе поддерживает твой жизненный огонь, а твое присутствие в нем питает и ведет его к новым высотам.
— Я все это понимаю. Но ведь физического и вербально общения тоже никто не отменял, — возражала Оксана.
— Тонкая связь между людьми намного сильнее физической, — ответил Ладо. – Часто случается так, что любовь платоническая проходит через всю жизнь, в то время как чувство, реализованное во всех аспектах, иногда погибает, не успев, как следует, вкусить сладость бытия.
И так она возвращалась домой — с новым «домашним заданием» от друга-философа.
В долгие одинокие ночи ей приходили в голову стихи. Большинство из них были, как сон, не оставляющий никакого отпечатка в памяти. Но некоторые из них она все-таки иногда успевала записывать, резко сбрасывая с себя пелену сна:
Недосказанность, недомолвленность —
И безумство, бессилье, надломленность.
Безответное, глупое, грешное
Прозябанье в ночи безутешное.
Образуется, устаканится?
Но в душе — бурелом и сумятица.
Кровоточит, а после затянется.
Но глубокая рана останется.
Тревога, лишь иногда отступая днём, не покидала ее по ночам. Ей снились странные сны: дорога в никуда, переход над пропастью через подвесные мосты, рой назойливых черных бабочек, мешающих распознавать тропинку…
Иногда в ее сон врывалось яркое сияние. Она просыпалась – и комнату заливал солнечный свет, искрясь и переливаясь миллионами солнечных зайчиков, и жизнь вдруг представала в менее сумрачных тонах. И тогда тревогу на какое-то время снова вытесняла надежда.
Оксана думала о том, что не зря ее интуиция привела ее в горы. Эта давняя необъяснимая тяга к камням, эта неуемная жажда познания себя и мира, это поиск новых впечатлений, этот порыв подниматься все выше и выше вверх – все это случилось с ней не зря и привело ее к герою ее давних грез. Неужели все это случилось лишь на короткий миг, словно вспышка яркого света, которой суждено так же быстро погаснуть?
Она решила как-нибудь поговорить об этом с Ладо.
— Ты и вправду полагаешь, что счастье измеряется продолжительностью? Может, важнее, что оно когда-то просто навестило тебя, но успело оставить в твоей жизни след, благодаря которому ты уже никогда не будешь прежней? – размышляя вслух, проговорил художник.
— Ты прав, философ, — отвечала Оксана. — Но ведь я – не богиня, а обыкновенный человек. И я не желаю для себя ничего сверхъестественного. Я не думаю о том, чтобы грубым мирским способом «зафиксировать» свое счастье. Мне просто хочется быть рядом с ним, я безумно жажду этого.
— Именно от этого «безумно» — все твои настоящие и будущие беды, — возразил Ладо. А ты попробуй отпустить это «безумно», постарайся радоваться жизни даже сейчас, когда тебе тревожно, когда нет уверенности в «потом», когда все зыбко и неопределенно. Прими в себя в этой тревоге, прочувствуй ее до конца, вкуси прелесть и этого состояния! Твоя жизнь – она будет длинной, и в ней – все под вопросом, а влиять ты можешь лишь на мизерную составляющую своего бытия. Так что расслабься, отпусти, и тебе непременно полегчает…
Был вечер. В печке потрескивали дрова. Они пили горный чай из чабреца в прикуску с медом. Все располагало к очередной душевной беседе, как вдруг раздался стук в дверь…
Возвращение.
Ладо отворил дверь — на пороге стояла незнакомая женщина с черными блестящими волосами, выбивавшимися из-под беретки молочного цвета. Одета она была в коротенькое пальтишко коричневого цвета, узкие брюки и высокие сапоги без каблуков. Вид у женщины – взволнованный.
— Гамарджоба[7]! – сказала незнакомка с порога. — Я ищу Мераба. – Но у него в доме никого нет. Я расспрашивала у соседей, и мне сказали, что он куда-то уехал и что вы, может быть, знаете, где он. Вы действительно знаете, где он?
Услышав этот монолог, Оксана встрепенулась. Кем могла быть эта женщина Мерабу и что ей нужно от него? Девушку охватила тревога.
Ладо, тоже удивленный нежданным появлением незнакомки, пригласил женщину войти и выпить с ними горячего чаю. Но та, видимо, была в расположении духа, не располагающем к чаепитию, и от приглашения отказалась. Тогда Оксана встала, сама подошла к незнакомке и демонстративно протянула ей руку:
— Здравствуйте, меня зовут Оксана. Я – подруга Мераба. А Вы кем ему приходитесь?
— Я – его старая знакомая, Тинатин. Мне нужно срочно его найти. Телефон у него не отвечает, дома его тоже нет.
— У Вас к нему какое-то личное дело? – поинтересовался Ладо.
— Да, личное и важное, — сказала женщина. – Но я должна обсудить это с ним самим и ни с кем другим.
Оксана и Ладо переглянулись друг с другом, взглядами условившись, что можно, наверно, рассказать незнакомке, куда и зачем ушел Мераб, а также о том, что от него уже порядком не было новостей.
— И почему же Вы тогда его не ищете? – с дрожью в голосе спросила Тинатин.
— Дело в том, что там – село, которое зимой нередко бывает отрезанным от мира. Но люди там живут, и потому переживать за Мераба пока нет причин, — объяснил Ладо. – Если вдруг снегу там навалило много, значит, у него могут возникнуть проблемы с возвращением. Мы подождем еще с недельку, и если Мераб не объявится, тогда обязательно что-то предпримем.
— Спасибо вам, сказала Тинатин. – Мне пора. Я сняла номер в местном отеле, а завтра я уеду в Тбилиси. Потом буду звонить ему оттуда.
Мужчины.
Пока Денис приходил в себя после несчастного случая, они общались с Мерабом лишь о необходимом. Ввиду сотрясения мозга Давид запретил Денису разговаривать. Когда же Денис почувствовал себя лучше, возникшая между ними привычка говорить мало осталась.
По складу характера Мераб не был ни разговорчивым, ни открытым. К тому же ему претили пустые беседы, которые он считал напрасной тратой времени и сил. Денис же имел привычку поддержать любой разговор, имея для него лишь маленькую зацепку. Но говорить с Мерабом для него было непросто: внутри у него все закипало при мысли о том, что Оксана от него ушла к этому мужчине. И ему трудно было перебороть себя, чтобы адекватно воспринимать своего спасителя.
Однако день за днем их отношения выходили на более-менее доверительный уровень. К этому располагала и забота, которую помимо Ноны, Георгия и Давида проявлял Мераб по отношению к больному, и долгие зимние вечера в заснеженной деревне, поневоле сделавшие их товарищами.
Поскольку напрягаться Денису было все еще противопоказано, говорил большей частью Мераб. Он поведал своему собеседнику про свой опыт жизни за границей и про то, почему он не захотел остаться в богатой и сытой Европе. Денису было, что добавить к этому разговору, и между ними затекли непринужденные беседы про разные оказии, случавшиеся с ними в поездках.
Однажды Денис нашел возможность словно ненароком спросить Мераба про то, что составляло его жизнь помимо работы. И Мераб поведал ему о любимой женщине, которая ждала его дома. Но рассказ Мераба был краток и сдержан, без деталей и описаний, словно бы он боялся словами разрушить свое счастье.
«Вот выздоровеешь, снег растает, и я познакомлю тебя с ней, — предложил он Денису. — Ты даже окажешь мне этим услугу. Иначе разве она поверит мне, что я все это время ошивался в этой глуши, а не проводил время с другой женщиной?»
Возращение.
Оксана сидела за компьютером, рядом с ней – записные книжки, диктофон, ворох заметок от руки и чашка кофе. Ядреный густой напиток, который она любила пить после обеда, помогал концентрации, добавлял мыслей в голове. Ей оставалось дописать кое-какие последние штрихи к проекту, чтобы вздохнуть с облегчением и переключиться на новый.
Вдруг она услышала какой-то звук в прихожей, словно бы заскрипела входная дверь. Может, это ей померещилось? Чего только не придумаешь, когда ждешь возвращения любимого человека?
Но в прихожей на самом деле раздались шаги. Оксане трудно было поверить в то, что она сейчас может увидеть его! В порыве чувств она бросилась к двери, чтобы окунуться в объятия возлюбленного, но замерла от удивления: Мераб пришел не один. Рядом с ним стоял Денис.
От неожиданности она поняла, что ей не подчиняются ни тело, ни разум. Порыв броситься в объятия Мераба завис в воздухе. Каким образом сюда попал ее муж? Как он нашел этот дом? Откуда он знает Мераба? Водоворот из мыслей и чувств завладел ею, закручивая в воронку.
Денис и Оксана стояли, в упор глядя друг на друга. Мераб не сразу понял, что случилось. Но по реакции обоих, по их словно вмиг окаменевшим лицам, ему несложно было догадаться, в чем дело.
— Привет! — сказала Оксана, глядя на Дениса. – Видишь, теперь и объяснений никаких не надо.
— Да, — угрюмо ответил Денис. – Ты права, смысла объясняться уже нет.
— Но как ты попал сюда, скажи, как? – спросила Оксана, не в силах скрыть свое недоумение.
— Мне очень хотелось посмотреть в твои глаза, вот я и пришел, — промолвил Денис, едва выговаривая слова. – Скажи мне одно: ты и вправду его любишь?
— Да, люблю, — ответила она. — Извини, очень люблю. Прости меня, если сможешь…
— Все ясно. Я ехал сюда, чтобы убить его, — признался Денис. — Но судьба распорядилась иначе. Мераб спас мне жизнь, и он сам расскажет тебе об этом. У меня было много времени на раздумье. И мне все теперь ясно. Прощай, Оксана!
С этими словами он протянул Мерабу руку, с тоской посмотрел на Оксану, быстро попрощался, вышел из дома и скрылся вида.
Когда Денис уходил, ему казалось, что вся тяжесть мира свалилась на его плечи и теперь давит на него с такой силой, что он вот-вот провалится сквозь землю. Ему было нестерпимо больно. Теперь ему хотелось только одного: сгинуть с лица Земли, сгинуть навсегда. Судьба сыграла с ним злую шутку, не дав лавине погрести его заживо. И теперь сердце щемило и кровоточило. И в этом приступе бессилия единственным его желанием было выть — долго и протяжно, выть словно смертельно раненый зверь.
Он вышел из дома и побрел туда, где заканчивались дома поселка. Там он опустился на землю, чтобы дать волю слезам, больше не в силах сдерживать их.
Чувства на износ.
В ударе.
Это была одна из встреч, когда радость обретения влюбленными друг друга омрачается горем, которую эти отношения причинили третьему, лишнему. После случившегося Оксана и Мераб старались не говорить друг с другом о происшедшем, словно бы раны Дениса каким-то образом стали их общими ранами, говорить о которых было больно, потому что не в их власти было заживить их.
Когда однажды вечером они, сидя в обнимку, пили вино у камина, у Мераба зазвонил телефон. Чтобы не разрушать атмосферу вечера, он вышел во двор, чтобы ответить на звонок.
Оксана уже привыкла к тому, что как специалист Мераб был нарасхват. От многих из поступавших к нему заказов ему нередко приходилось отказываться: реставрация старинных построек на данном этапе полностью владела его умом. Этот его порыв, несомненно, можно было легко принять за одержимость. Но именно этот его внутренний огонь делал Мераба таким притягательным в глазах Оксаны.
После телефонного разговора от Оксаны не укрылось на лице любимого встревоженное выражение.
— Все в порядке, Меро? – спросила она.
— Конечно, милая! Все отлично, — ответил он, стараясь побыстрее вернуться в душевную атмосферу их вечера.
Оксана считала неуместным донимать любимого человека расспросами: если он захочет, то сам все расскажет. Но Мераб, видимо, не желал говорить сейчас про себя. Он тут же с большим интересом принялся расспрашивать Оксану о том, что занимало ее в долгие недели их разлуки.
— Я много работала, Меро, но также и много ходила пешком. Ты даже себе не представляешь, как много потайных тропинок открылись мне в горах!
— Неужели? Я думал, мы вместе с тобой уже все обходили!
— А вот и нет, не все! Скоро я, Меро, стану твоим проводником, а не наоборот.
— Ну, раз так, тогда признавайся, нашла ли ты потайные тропинки в Кабардино-Балкарию?
— Что? Куда? Я не понимаю тебя, ты о чем? – в недоумении воскликнула Оксана.
— Я – о том, что в далекие времена тропинки на Северный Кавказ были для нас жизненно важными. Дело в том, что у нас в Сванетии раньше не было соли. А ведь соль – это важнейший консервант, без которого в долгие холодные зимы выжить было невозможно. И поэтому наши предки ходили за ней в Кабардино-Балкарию.
— И чем же они платили за этот продукт?
— Золотом, милая моя, драгоценным металлом!
— Да ты что?
— Да, именно так! В старые времена соль была на вес золота!
Под сильным впечатлением от этого рассказа Оксана пообещала Мерабу найти для него те самые, заветные потайные тропинки, ведущие на север.
— Во всех моих прогулках, Меро, есть только один большой минус. После здешнего воздуха у меня всегда зверский аппетит! Твоя тетушка Кэтэван, видимо, знает об этом, и каждый день она закармливает меня своими вкусностями. А я, конечно, не могу сказать «нет». Ты только посмотри, на кого я стала похожа! – воскликнула Оксана, указывая на свою талию.
— Ты хороша, чемо сакварело[8], как никогда хороша! Но теперь я нашел в тебе один изъян…
— Да ты что? И какой же?
— Ты не умеешь … поправляться! – ответил Мераб, весело подмигнув Оксане. – Ну, рассказывай, что там у тебя с твоей работой? Неужели работать по удаленке, сидя в глуши, действительно так просто?
— Не так уж это и просто, милый мой. Иногда клиента нужно радовать своим присутствием, ведь личного общения еще никто не отменял. Но мой последний проект я завершила и сдала вчера. Клиент доволен – и это главное! Теперь можно приступать к новой теме, – поделилась Оксана с Мерабом своей радостью. – Но все-таки хорошо было бы мне или нам с тобой как-нибудь наведаться в Тбилиси. Как давно мы не виделись с друзьями и … с клиентами!
Мераб с гордостью посмотрел на свою подругу. Ему думалось о том, что ее внутренним импульсам и интеллекту в постоянном поиске новых знаний мог бы позавидовать любой мужчина. Ему импонировало в ней то, что она умела превращать свои хобби в успешный бизнес.
Потом они пили чай и долго, большей частью молча, сидели в обнимку, смотря в черное звездное небо. Вместе им было хорошо. Когда родственные души находят друг друга, разговоры становятся неуместными: в молчании иногда куда больше смысла, чем в самых душевных беседах.
Шансы.
— Дзвирпасо[9], у меня для тебя есть одно предложение, — обратился Мераб к Оксане на следующее утро за завтраком. – Может, и вправду съездим вместе в Тбилиси? У меня там тоже накопилось кое-каких дел.
— В Тбилиси, правда? – воскликнула Оксана, от удивления отодвинув от себя чашку с кофе, чтобы нечаянно не разлить ее. – Ты что — читаешь мои мысли по глазам?!
— Ну, что ты, милая! Какой из меня маг? Хотя я еще не пробовал себя в этой роли. Но ты ведь сама озвучила вчера это желание!
***
Согласно одной из версий, слово «Тбилиси» в переводе с грузинского означает «теплый источник». Юг, солнце и тепло Оксана любила всей душой. Может быть, именно поэтому ей никогда не удавалось вдоволь насытиться «теплым городом». Каждый раз, когда ей приходилось уезжать из Тбилиси, Оксана чувствовала себя ребенком, у которого отнимают любимую конфетку.
Теперь в воображении Оксаны вырисовывался ностальгический вид на старый город под загадочным покровом сумерек: словно ползущие вверх по склону горы, вырастающие друг из друга домики с разноцветными резными балкончиками, вертикали древних храмов разных религий, крепость Нарикала в янтарной подсветке. Вся эта картина непроизвольно создавала щемящее чувство ожидания чего-то долгожданного, сокровенного, ускользающего. Доносящийся отовсюду аромат специй и пряностей колдовской грузинской кухни, запах свежеиспеченного «дедас пури», маминого хлеба, был для Оксаны тем якорьком, который прочно связывает воедино душу с телом.
Прогулки по улицам старого Тбилиси приводили ее на встречу с неповторимым Гением Места. Жители Тбилиси — открытые, самобытные, юморные, необычайно артистичные. В непринужденном общении с ними Оксана растворялась во времени и пространстве. И потому от новости о скором возвращении в любимый город она засияла от счастья.
— Мы надолго поедем, Меро? Какие у нас там планы? – спросила она.
— Деньков на пять-шесть, думаю. Конечно, если тебе это подходит, — ответил тот, лукаво подмигивая ей. — У меня в Тбилиси намечается один новый проект, и нужно встретиться с потенциальными заказчиками.
— Замечательно! Едем! Сейчас же сообщу об этом подругам!
Перемены.
В столице их уединенная жизнь, богатая прекрасными интимными моментами, превратилась в карусель из встреч с родственниками, друзьями, знакомыми и заказчиками.
Гостей в Тбилиси, как, впрочем, и во всей Грузии, считают подарком от Бога, и потому их не только принимают радушно и хлебосольно, но также и заботливо передают из рук в руки. Потому в застольях и празднованиях здесь легко провести недели напролет, не заметив, как пробежало время.
Иногда Оксане и Мерабу приходилось то силой, то хитростью вырываться из крепких объятий семьи и друзей, чтобы заниматься каждый своими делами. С каждым днем бизнес-встречи Мераба росли в геометрической прогрессии. После одной из них он вернулся домой с загадочным видом. Оксана сидела у распахнутого окна, любуясь видом на вечернюю Мтацминду[10].
– У меня чудесные новости, — объявил с порога Мераб, — мне предлагают руководить проектом реставрации старого города. Это одно место прямо рядом с серными банями, очень ответственное дело. Для начала мне надо будет поднять немало литературы, посидеть в архивах. Как ты на это смотришь? Переедем сюда на какое-то время?
Оксане вдруг на секунду послышалось, что в голосе Мераба не прозвучало особого энтузиазма — оттого ли, что ему слишком дороги родные края, покидать которые не хотелось? Но ведь специалисту его уровня нельзя слишком долго скрываться от мира и бизнеса! Для роста нужны новые вызовы. Теперь ему предоставлялся отличный шанс, не использовать который было бы глупо.
Оксана подошла к любимому, положила свои руки ему на плечи, и посмотрела на него так, словно бы старалась отыскать в его лице те черты, в которых скрыт его талант. После паузы Оксана воскликнула:
— Звучит впечатляюще, Меро, что и говорить! Талантливые люди, как ты, на дороге не валяются. Как я рада за тебя! Обязательно берись за это дело, а я составлю тебе компанию, если ты, конечно, будешь не против.
— Вот и прекрасно! — добавил Мераб задумчиво. – Надеюсь, это будет и для тебя полезным и интересным временем. Значит, решено? Переезжаем сюда?
— Решено, переезжаем!
Новый старт.
Драйв мегаполиса не может не подбрасывать нам новые импульсы, не приводить в движение застоявшуюся энергию. Первые недели в Тбилиси Оксана не могла вдоволь насладиться своим новым ритмом жизни, скоростью смены лиц, впечатлений, идей. Дни проходили во встречах с друзьями, знакомыми и клиентами, так что поначалу она и не замечала, что привычных чудных интимных моментов у них с Мерабом становилось все меньше.
Свободное время Оксана посвящала изучению грузинского языка, а также прогулкам в лесу и в горах. Кроме того, она возобновила свои занятия конным спортом, которым увлекалась когда-то в Киеве, а потом забросила. Кровь предков по материнской линии, запорожских казаков, с новой силой закипала в ее жилах. Благо, от дома до ипподрома было недалеко, и в свободные минутки Оксана спешила проведать свою лошадку, серую в яблоках красавицу Нацару, и проводила час-другой в тренировках под надзором своего тренера. Ираклий — веселый смуглый имеретинец лет двадцати трех, балагур и шутник. Когда-то он был профессиональным наездником, а сейчас учился в университете и подрабатывал, давая уроки верховой езды.
— Гамарджоба, калбатоно[11] Оксана! – подчеркнуто вежливо приветствовал Ираклий девушку. — Вы снова здесь? Мы разве не договаривались с Вами на завтра? Сегодня тоже будем заниматься?
— Да, будем, Ира! Это реально круто! Я хочу побыстрее повторить пройденное и закрепить свои навыки. Это ведь – как водить машину: сначала все сидит в голове и только потом постепенно переходит в моторику. Я слишком много забыла и теперь хочу наверстать! Только скажи мне, когда, наконец, мы сможем с тобой сделать вылазку подальше, за город?
— Ну, не спешите Вы так, пожалуйста! Вам нужно больше уверенности в седле, а для этого мы сначала еще поработаем на ипподроме.
— Надеюсь, долго ждать не придется. Кстати говоря, моя прабабка Ксения даже круче многих молодых парней скакала на лошади даже в пожилые годы. Она была бесстрашной казачкой.
— Теперь понятно, в кого Вы пошли, — улыбнулся Ираклий, закуривая сигарету и искоса посматривая Оксану так, чтобы та этого не заметила.
— Ну, по-моему, между украинцами и грузинами – не такая уж и большая разница в темпераменте, — весело подмигнула Ираклию Оксана. – Единственное различие в том, что у нас нет таких высоченных гор, коими Бог наградил вас. Ну что, приступаем к занятию?
– Хорошо, давайте начнем минут через пятнадцать. Вы пока переоденьтесь, а я приведу в форму Вашу Нацару.
Во время тренировок и тесного общения с лошадью, которая с каждым днем все более чутко отзывалась на ее команды, Оксана ощущала гармонию с собой и миром, гармонию, которая в остальной ее жизни почему-то постепенно сходила на убыль.
Тревога.
Несмотря на прогулки на природе, интенсивные занятия спортом и обширные социальные связи, Оксане не хватало теперь общения с Ладо, своим добрым мудрым другом. Потому время от времени они теперь беседовали по скайпу.
— Ну, как ты там, Оксаночка, в своей городской «глуши»? — иронично спросил Ладо во время их очередной беседы.
— Все в порядке. Я люблю и эту «глушь» тоже.
— Значит, назад тебя пока не тянет?
— Пока нет, но, вполне возможно, что скоро начнется ломка. И тогда – ждите в гости! – ответила Оксана.
Незаметно пробежало несколько недель, и городская реальность превратила воспоминания о деревенской идиллии в красивую далекую мечту. Сердце Оксаны постепенно обрастало тревогой.
Виделись с Мерабом они все реже, и во время этих коротких встреч он все чаще казался ей поглощенным своими мыслями, делиться которыми с нею он, видимо, не желал. Или это просто была игра ее воображения? Или, может, она ревновала его? Но к чему или к кому? Как бы там ни было, Оксана ощущала, будто Мераб что-то не договаривает. По своей натуре он никогда не был слишком разговорчивым, а теперь, казалось, замыкался в себе все больше. Душа горца – это, как известно, не славянская душа нараспашку, а прочное укрепление, башня. А в чужую башню, как известно, со своим уставом не лезут…
Как-то раз, в один из ставших редкими моментов, в которые им удавалось снова побыть друг с другом наедине, она спросила его:
— Меро, помнишь, как мы с тобой вместе ходили на реставрацию башен? Никак не могу позабыть тех дней! Но вижу, что новый проект тоже по душе, правда? По крайней мере, я не замечаю, что ты скучаешь по дому.
— Хороший вопрос и непростой к тому же, — ответил он, задумчиво глядя на подругу. — Когда-то в советское время речку Цавкисисцкали, которая вытекает из ботанического сада, положили в трубу, чтобы река не мешала другим постройкам. А теперь наша задача — высвободить реку и восстановить уникальный облик района Абанотубани.
— Вот это да! До чего же это здорово!
— Ты права, но и ответственно и опасно тоже, потому что нужно учитывать множество разных нюансов. Мы не имеем права допустить просчеты или неточности.
— Знаешь, меня эта тема очень интересует! С детства люблю старинные постройки и их историю. Ты не мог бы дать мне почитать что-нибудь из своей литературы? Я уже сама искала в магазинах, но там, к сожалению, слишком мало книг на русском языке, тем более профессиональных.
Услышав эти слова, Мераб удивленно посмотрел на Оксану.
— Что именно ты хочешь прочесть, чемо карго[12]? – спросил он.
— Ну, что-нибудь про архитектуру старого Тбилиси. Может, какие-нибудь учебники для студентов? Или что-то из своих книг? У тебя ничего не осталось в запасе?
— Не думаю, ведь с тех пор прошло уже немало лет. Сейчас я все изучаю в архиве. Хотя, правда, в вузах тогда нас учили на русском. Но я постараюсь найти для тебя что-нибудь подходящее и поспрашиваю у коллег.
Через несколько дней учебник для Оксаны был найден, а в придачу к нему – еще пара других интересных книг про особенности архитектурных стилей разных эпох. Оксана с жадностью принялась за изучение нового материала, тем самым хоть немного компенсируя недостающее общение с любимым, словно снова чуточку приближаясь к нему.
Привет из прошлого.
Не успел Мераб оправиться от только что пережитого шока после истории с Денисом, как всего один телефонный звонок добавил ему новых переживаний. На другом конце провода – голос из прошлого. Услышав его, Мераб решил выйти из дома, чтобы не смущаться самому и не смущать своим видом Оксану.
— Привет, Меро, это я, Тинатин, помнишь меня? — зазвучал какой-то знакомый, но забытый женский голос.
— Привет! Тинико, это ты?! – спросил Мераб, сглотнув от неожиданности.
— Давно от тебя ничего не было слышно! Как ты там? – нерешительно спросила она.
— Я в порядке, а ты как? Как ты нашла меня? – промолвил он, чувствуя, что слова застревали у него в горле.
— Твой номер дали мне твои коллеги. Я теперь живу в Тбилиси и мне надо тебя увидеть. Это срочно…
— Ты, значит, переехала туда из дома? – переспросил он. — Что-нибудь серьезное?
— Да, серьезное. Я уже была в Местии, но не застала там тебя. Ты когда снова появишься в Тбилиси?
— Ты приезжала к нам сюда? Мне об этом никто не сказал! Что стряслось, почему ты звонишь, Тинатин?
— У меня к тебе одно срочное дело, личное. Но это – не по телефону.
— Хм. Надеюсь, с тобой все в порядке? – спросил он с тревогой в голосе. — Я постараюсь приехать поскорее и дам тогда тебе знать.
— Хорошо. Жду твоего звонка. До встречи!
После этого разговора Мераба словно переклинило. Каким образом занесло Тинатин в Сванетию? Что могло стрястись с нею? Чем он может ей помочь?
По большому счету, они были просто добрыми друзьями, и их не связывало ничего кроме нежных, почти детских, романтических отношений и всего лишь одной единственной ночи, в которую он не смог совладать с собой. Тем не менее, какое-то необъяснимое чувство не давало Мерабу с нужным хладнокровием отнестись к этой нежданной весточке из прошлого.
Множество вопросов терзали Мераба после того звонка, мешая ему оставаться прежним наедине с Оксаной. Ему не хотелось рассказывать подруге про историю своего знакомства с Тинатин, и потому он решил сначала встретиться с девушкой в Тбилиси, сославшись при этом на работу. Его и вправду ждало в городе одно интересное предложение по реставрации, на которое он пока не ответил. Но, кто знает, может, именно теперь для этого настал час?
Приехав в Тбилиси, он, как и обещал, позвонил Тинатин, чтобы договориться о встрече. Та назначила ему свидание в одном скромном кафе на Авлабаре[13], старом армянском квартале, где она работала.
Когда Мераб приехал на место встречи, Тинатин уже ждала его, как ему показалось, робкая, смущенная и какая-то поникшая. В ней трудно было распознать ту прежнюю гордую красавицу, при виде которой он таял и млел много лет назад, одним прекрасным и далеким тушинским летом.
«Как же повзрослела эта девочка! — подумал про себя Мераб. — Из подростка она превратилась в зрелую женщину, пожалуй, даже слишком взрослую для своих лет».
В дешевом коротеньком плащике, с пестрой шифоновой косынкой на шее, в истрепанных старомодных туфельках на маленьком каблуке, Тинатин напоминала персонаж из прошлого. Но именно таким персонажем она и была для него.
Когда подруга его юности заговорила, губы ее дрожали:
— Спасибо, что ты пришел, Меро. Я позвонила тебе потому, что обращаться за помощью мне больше не к кому. Сандро, наш с тобой сын, болен. Сейчас он в больнице, а средства на его лечение у меня закончились.
Мераб застыл, словно вкопанный, слушая ее внимательно. Но смысл ее слов до него не доходил. У него есть сын? Ребенку уже десять лет, и он до сих пор не знал о его существовании?
— Тинатин, ты шутишь? Это неправда!!!
— Неправда – что?
— Что у меня есть сын!.. Что он болен и что я … до сих пор ничего не знал о нем! – проговорил Мераб все три новости, которые совсем не укладывались у него в голове.
— Ты не знал о нем, потому что у меня не было возможности рассказать тебе все. Ведь ты уехал от нас и пропал. Я писала тебе про беременность, но ты мне ничего так и не ответил. Я прождала весточки от тебя целый месяц, но ее не получила ничего. И тогда мне пришлось бежать из дома. Оставаться там – беременной и брошенной – огромный позор для всего нашего рода. Как я могла допустить это?
— Тинатин, ты мне писала? Куда? Я от тебя ничего не получал!
— Я писала тебе в Тбилиси и даже не одно, а целых два письма. Ты, помнишь, дал мне свой тбилисский адрес, сказав, что живешь у тетки.
— Да, я жил у Нино. Но она не передавала мне от тебя никакой почты, Тинико! Я ничего не знал! Но почему же ты тогда не позвонила мне, Тина? Почему?
— Я не решилась этого сделать, потому что я была уверена, что ты … забыл меня. Спустя некоторое время я случайно встретила в городе Георгия, моего односельчанина, который давно был влюблен в меня. Он женился на мне – то ли из любви, то ли из жалости, не знаю. Но прожили вместе мы с ним недолго: я так и не смогла полюбить этого человека.
Каждая из этих новостей звучала для Мераба все менее реалистично. Бывает, что, оказавшись один на один со стихией, мы вдруг чувствуем себя в фантастическом сне. Именно так ощущал себя сейчас Мераб.
Тинатин говорила тихо, словно эмоции давно покинули ее пылкую натуру, но в ее голосе проскальзывали слишком холодные нотки, и это настораживало. Глубоко в душе она затаила на него обиду. Но теперь ей необходимо было излить ему свою душу.
Потому Тинатин торопливо заговорила:
— Меро, ты уехал и пропал. Что мне было делать? Бежать за тобой? Разве ты не знаешь, какая во мне течет кровь и кто мои родители? В наших краях женщины не бегают за мужчинами. Все происходит наоборот. Я приехала в Тбилиси, работала здесь, где только могла. Георгий, мой бывший муж, тоже много работал, он помогал нам, чем мог. Неплохой он человек, Георгий, но жили мы с ним плохо. Он упрекал меня моим ребенком, мальчик был ему в тягость. Неродная кровь – она разве когда-нибудь станет своей? Может, если сильно любишь женщину, только тогда сможешь принять ее детей, сделать их своими?.. В юности я мечтала о другом, Меро! Все девушки мечтают о большой любви. Но видимо, подчас жизнь имеет на нас иные планы, не спрашивая нашего на них согласия.
Эти слова, обрушившиеся на него, словно град средь ясного неба, лишали последней возможности думать.
— Тина, я хочу увидеть сына! Что с ним? Где он? – спросил Мераб.
Чисто интуитивно он понимал, что, когда у нас нет возможности осмыслить и понять что-то важное, сначала лучше действовать, ничего не откладывая на потом.
— У него – врожденный порок сердца и аутизм. В подобных случаях даже легкие, но непривычные физические нагрузки могут стать для него фатальными. Так случилось недавно, когда он заигрался с ребятами на дворе, катаясь на велосипеде, ему стало плохо. Сандро – славный, чуткий и добрый мальчик. Ты сам в этом убедишься. Если хочешь, поедем вместе к нему в больницу?
Когда они входили в больничную палату, сердце Мераба, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. «Поразительно, до чего этот мальчик похож на свою мать! — подумалось Мерабу. – В народе говорят, когда сын похож на мать, на судьбе ему написано быть счастливым».
Однако красивые детские черты исказило страдание. Мальчик лежал на кровати, подключенный к аппаратам. На мониторах – датчики пульса, сердцебиения, на лице – кислородная маска.
«Увижу ли я когда-нибудь улыбку сына?» — пронеслось в голове у Мераба, и сердце у него сжалось.
Вдруг Мераб почувствовал, что ему сейчас стоило бы обнять Тинатин, прижать ее к себе, успокоить, сказать ей слова, которые придадут уверенности в том, что все будет хорошо. Однако, как это случалось с ним в минуты, когда речь заходила о первых порывах души, он стоял, ошарашенный и неподвижный, не в состоянии выпустить свои чувства на волю.
Когда-то эта женщина не рассказала ему о сыне. А теперь у него есть другая, любящая и нежная подруга. Что делать, что говорить ему теперь, куда деваться? От волнения Мераб едва мог дышать: он мелкими порциями глотал воздух, но тот отказывался проходить в легкие, и Мерабу показалось, что он задыхается.
Он вздрогнул, быстро подошел к мальчику, поцеловал его в лоб, вскользь посмотрел на Тинатин.
— Мне нужно сейчас уйти, извини, я позвоню тебе позже, — большим усилием воли выжимая слова из груди, промолвил Мераб и быстрыми шагами покинул больничную палату.
Тетка Нино.
После встречи с сыном Мераб, отложив все дела, помчался к своей родственнице Нино. Она была женой его покойного дяди. В студенческие годы Мераб жил у нее, занимая одну из трех комнат в ее заставленной антиквариатом квартире в старом Тбилиси.
Квартира тетки Нино находилась в одном из «итальянских двориков», которыми так славится этот город. В таких дворах соседи – намного важнее родственников и друзей. Соседи знают друг о друге все до деталей. И это неудивительно, потому что жизнь здесь протекает, как на ладони. Квартиры связаны друг с другом длинными балконами. Хочешь попасть к соседу, делаешь какой-то шаг – и ты уже в гостях. Все праздники и знаковые события жизни, свадьбы, поминки, дни рождения, соседи празднуют сообща. Так же они воспитывают детей и ухаживают за больными и стариками. Внутренний, прозванный итальянским дворик — именно то место, где протекает жизнь настоящих тбилисцев.
В этом дворике Мераб знал всех соседей без исключения. Он никогда не избегал их компании и помогал каждый раз, когда в этом была необходимость. Его любили все соседи, но больше всего — женщины от мала до велика.
С сыном тетки Нино, Арчилом, его с детства связывала неразлучная дружба, а потом они даже вместе учились на архитектурном факультете. Но потом Арчил погиб в автомобильной катастрофе. С тех пор тетка Нино тронулась умом, обозлившись на весь мир и всех людей вокруг.
Когда Мераб прибежал на знакомую улицу, его встречал Анзор, веселый вечно любопытный сосед сверху, который всегда в курсе всех новостей округи.
— Гамарджоба, Меро! Как твои дела? — спросил Анзор. – Что-то давно тебя не видно в наших краях. Пора бы нам выпить стаканчик-другой вина, мой друг! Зайдешь ко мне сегодня? У нас тут столько всего произошло! Разве тебе не хочется узнать про новости старых соседей?
Но Мераб лишь скользнул по соседу взглядом, кивнул ему головой в знак приветствия и молнией понесся вверх по лестнице, шумно ворвавшись в квартиру к тетке Нино.
Там, как обычно, громко работал телевизор, своевременно оповещая про все последние события в Грузии и в мире. Тетушка Нино, полная пожилая женщина с хитрыми бегающими глазами и редкими седыми волосами, собранными в узелок на затылке, сидела перед телевизором и что-то вязала.
Нино была достаточно вспыльчивой особой. Колкая на язык и немного сварливая, Нино то и дело ссорилась с соседями, тем самым легко наживая себе врагов. Но было в Нино одно достоинство, которое помогало ей также быстро и мириться с людьми: она обвязывала всех вокруг своими свитерами, носками, шарфами и перчатками. Родне и соседям приходилось носить предметы ее рукоделия, и чаще всего за это они прощали женщине ее злой язык и несдержанность.
Когда Мераб вбежал в комнату, весь вне себя от ярости, Нино лишь слегка оторвала глаза от вязания и посмотрела на него с удивлением, не узнавая в этом разгоряченном парне своего обычно спокойного, даже порой флегматичного племянника.
— Нино, тетушка! – прокричал Мераб, зная, что тетка немного туга на слух. — Почему Вы никого не сообщили про письма от Тинатин?
— Письма? Какие письма, детка? – в недоумении переспросила тетка.
— Письма из Тушетии одиннадцать лет назад! – прокричал Мераб. – Там было два письма, но ни одного из них я не получил! Только не говорите мне, что Вы не помните ни о чем!
Тетка встрепенулась от неожиданности: получить такой вопрос теперь, много лет спустя, она не ожидала. Оторопев, она молчала смотрела в одну точку в то время, как Мераб, не в силах сдерживать себя, все громче и громче выражал свое негодование:
— Что случилось, тетушка? Почему Вы поступили со мной так жестоко?
Тетка сидела и пыжилась, как индюк, собираясь с мыслями. От вида разъяренного племянника ей становилось страшно. Соседи уже начали собираться у двери их квартиры, почуяв что-то неладное. В итальянских двориках редко случается, чтобы чья-то тайна не стала всеобщим соседским достоянием. Потому Нино постаралась взять себя в руки, чтобы не разъяриться в ответ на упреки Мераба. Плотно сжав губы, словно сильно обидевшись на своего обвинителя, она тихо проговорила:
— Да, Мераб, те два письма я выбросила, это так. Я прочитала их и решила, что они не должны дойти до тебя. Я сделала это нарочно, потому что мне очень хотелось, чтобы хоть в чем-то, хоть раз, твоя жизнь дала сбой.
— Что Вы говорите? Какой сбой? Вы о чем? Я ничего не понимаю! – в сердцах воскликнул Мераб.
— Я говорю сейчас о том, что всегда и везде ты был успешней моего сына: в учебе, в спорте и даже в делах любовных. Я всегда смотрела на тебя и диву давалась, почему у тебя всегда все получалось гладко, а моему сыну никогда не везло. Я приютила тебя у нас после смерти мужа, потому что моему сыну нужен был друг, ведь ему стало так одиноко без отца. Но ты, Мераб, ты всегда был для меня напоминанием о том, что мы – в проигрыше, потому что именно тебе жизнь всегда вручала козыри! И это несправедливо! Ты всегда был звездой, едва что-то делая для этого, а мой сын … он лишь ковылял за тобой. А потом мой бедный мальчик, мой Ачико, погиб!.. Глупая, страшная внезапная смерть без покаяния. И ты, Мераб, стал для меня горьким напоминанием о том, чего не достиг в жизни мой сын.
— Но, Нино, ведь здесь речь шла о судьбе еще одного человека! Это — невинная молодая девушка! Это по вашей вине она узнала столько горя! Она думала, что я ее бросил. Теперь выходит, что я поступил, как последний негодяй!
— Ну вот, видишь, благодаря мне у тебя появился шанс хоть раз в жизни стать негодяем, — ехидно захихикала Нино, не скрывая своего злорадства.
Мерабу захотелось наказать свою тетку, сделав что-либо жестокое. Но он быстро опомнился, взял себя в руки, понимая, что говорить с умалишенной старухой теперь уже не имело никакого смысла, и выбежал из дома, громко хлопнув дверью.
Между двух огней.
После встречи с Тинатин и сыном Мераб с головой окунулся в проект реставрации района Абанотубани, на который дал согласие после беседы с Оксаной. Это было значимое и важное дело. Он тщательно изучал в архивах документы и старые фотографии, а также копался в записях своих коллег, когда-то давно занимавшихся этими же стенами.
Когда у него выдавались свободные минутки, Мераб навещал сына в больнице, беседовал с врачами. Те говорили, что состояние ребенка стабильное, но делать какие-нибудь прогнозы не решались. Он узнал, что этот мальчик от рождения был больным и слабым.
Мерабу хотелось позвонить Тинатин, поговорить с ней, чтобы разобраться в некоторых деталях ее прошлого. Но каждый раз ему не хватало на это решимости. Он часто думал о том, что, может быть, в болезни сына есть часть его вины, потому что Тинатин, покинутая им однажды, в один из решающих моментов жизни, мучилась и страдала от одиночества.
Однажды вечером Мераб навещал Сандро. Мальчик все еще лежал без сознания, а Мераб сидел рядом, рассматривал лицо сына, красивые длинные пальцы его рук и размышлял о том, какие моменты в развитии ребенка он уже пропустил и как могло быть, если бы он всегда был рядом.
Эти мысли незаметным образом перенесли его в Тушетию, в то самое лето одиннадцать лет назад, когда он повстречался с Тинатин.
Стоял август, самый прекрасный месяц короткого горного лета. Однажды вечером, когда Мераб изучал книги про историю и быт Тушетии, раздался нетерпеливый стук в дверь. Когда он открыл, на пороге стояла Тинанатин в легком платьице в горошек, в нимбе из призрачного лунного света. Девушка показалась ему то ли чрезмерно взволнованной, то ли воодушевленной.
— Меро, скорее, собирайся! Нельзя терять времени! Побежали смотреть за звездопад! Сегодня – идеальная ночь!
— Куда мне собираться, Тинатин? О чем ты говоришь? Звезды – и так повсюду над нами!
— Нет, ты не понял! Нужно выйти из деревни и бежать так далеко, чтобы свет от фонарей и домов не нарушал темноты ночи. Иначе настоящего звездопада не увидеть!
При чем тут огни деревни? Он так ничего и не понял. Но зов девушки звучал так заманчиво, что Мераб быстро накинул на плечи куртку, взял в руки фонарик и последовал за ней. Она бежала впереди, указывая ему дорогу.
Когда они дошли до места на лугу, где огней деревни было уже не видно, Тинатин расстелила на земле маленькое одеяльце, села на него и пригласила Мераба присесть рядом. Когда он приземлился рядом с ней, она дала ему знак прилечь:
— Теперь ты увидишь настоящий звездопад! Смотри: на свете нет ничего кроме нас и звездного неба!
Мераб посмотрел вверх и понял, что Тинатин имела ввиду: в ту ночь небо действительно было настолько близким, что казалось, только руку протяни – и любая звезда станет твоей. Кроме того, из положения лежа на земле было заметно, что небо словно вырисовывало дугу, раскинувшись над землей огромным коромыслом, из которого время от времени выпадали мерцающие звезды, тянувшие за собой длинные хвосты.
— А теперь – только успевай загадывать желания! – мечтательно проговорила Тинатин, словно обращаясь не к нему, а к самой себе. – Главное – загадать, пока звезда не пропала с неба.
Еще никогда, ни до, ни после той ночи, Мераб не переживал ощущения собственного всемогущества. В тот миг ему показалось, будто бы в жизни возможно АБСОЛЮТНО все! И если хорошенько сконцентрироваться и очень сильно захотеть, то даже щедрый урожай звезд с неба – это такой пустяк!
— Я загадал желание. А ты, Тинико? Ты успеваешь загадывать свои? — спросил он девушку, как бы слегка подшучивая над ней: ну, какие могут быть желания у этого, в сущности, несмышлёного подростка?
— Я тоже успела загадать! – с триумфом объявила Тинатин, словно уловив в его голосе насмешку, но нисколько не обидевшись на него. – У нас, девчонок, желания, может, и незамысловатые, но все равно СТРАШНО ВАЖНЫЕ!
Этот задор, который девушка излучала на каждом шагу, сводил Мераба с ума. Он долго держал себя в руках, но в ту волшебную ночь окончательно потерял голову…
В коридоре больницы Мераб натолкнулся на мать своего ребенка. Она сидела около палаты больного, разбитая, одинокая и беспомощная.
— Здравствуй, — сказала Тинатин, смутившись при виде Мераба. На ее лбу показались морщинки, которые уже успели облюбовать ее красивое лицо.
— Привет, — ответил он, понимая, что при виде Тинатин он начинает волноваться. – Как там Сандро? Вчера мне сказали, что есть все-таки некоторые улучшения.
— Да, улучшения есть, но на счет его сознания, как сказал доктор, никакой ясности пока нет.
— Может, найдем других докторов?
— Если в ближайшие дни лучше ему не станет, вероятно, это будет необходимо, — ответила Тинатин.
— Ты, наверно, устала, — промолвил Мераб еле слышно, и в его голосе невольно прозвучала забота.
Внезапно для самого себя он вдруг перешел на личные нотки, чего делать изначально не собирался.
— Извини, я до сих пор не позвонил. Работы слишком много, — оправдывался он.
— Ничего. Я понимаю, — тихо промолвила она.
— Про деньги не беспокойся, пожалуйста, я вам помогу. Где вы живете?
— Может, придешь как-нибудь к нам в гости? Тогда все сам и увидишь.
По лицу Тинатин Мераб понял, что она сама обрадовалась этой спонтанной идее. Так они договорились о встрече.
Когда он приехал в гости к Тинатин в один из спальных районов Тбилиси, он поразился условиям ее быта. Жила она в одной из удаленных от центра высоток, где подъезд-лабиринт освещает одна единственная тусклая лампочка, а по лестничной площадке нередко гуляет ветер. Ветрам беспрепятственно залетают в подъезд из давно выбитых окон.
Ее квартира – маленькая комнатушка, вмещающая в себя и спальную комнату, и гостиную, и крошечную встроенную кухню без дневного освещения. На стенах с выцветшими обоями – множество семейных фотографий: матери и отца в молодости, братьев, родных и двоюродных, а также многочисленные школьные портреты, где Тинатин – та стройная газель с выразительными глазами, которые однажды не давали Мерабу покоя. Еще одно фото – где они вместе в то самое лето, которое он провел в Тушетии, весь в мечтах о ней. Неужели все это действительно случилось с ними когда-то?
Тинатин приготовила для Мераба скромный ужин, салат и котори, его любимую тушинскую лепешку с творогом, заварила душистый черный чай с чабрецом.
— Вот так мы и живем, — сказала она, наливая чай в чашку из старомодного сервиза. – Я много работаю, чтобы прокормить нас. Сандро иногда я беру с собой, а иногда мне помогают соседи. Они милые пожилые люди, очень заботливые, и соседка порой даже балует нас своей стряпней.
— А в школу Сандро разве не ходит?
— Увы, пока нет. Ему трудно поспевать за ровесниками…
Таким образом, мягкой и поступью, словно украдкой перебравшись из категории «прошлое» в категорию «настоящее», Тинатин снова вошла в жизнь Мераба. Вместе с ней в его будни пробралось множество вопросов и сомнений. Жить между двумя женщинами, с каждой из которых его связывало нечто очень ценное, казалось ему непосильным. Время от времени Мераб доставал талисман, гладкий камень кирпичного цвета, некогда подаренный ему Оксаной, и долго крутил его в руках в надежде найти ответ на вопрос, как быть. Но ответа ему почему-то не приходило.
Еще совсем недавно его жизнь казалась простой и понятной: любимая работа, любимая женщина, любимые родные места. Зачем прошлое врывается в настоящее, требуя платы за когда-то совершенные поступки, за необдуманные юношеские порывы, а потом, не получив желаемого, начинает по-новому искушать нас еще более коварными и изощренными способами?
Несмотря на свою занятость, по любому звонку, по любому намеку на просьбу Мераб спешил к Тинатин, помогал ей, поддерживал ее, был рядом. Мысли про Оксану и угрызения совести он, как мог, гнал от себя прочь.
Испытание ревностью.
Оксана не переставала удивляться произошедшим в любимом переменам. Он был то холоден к ней, то рассеян, то потом вновь как-то снова наигранно учтив и внимателен. Иногда Оксана просыпалась утром, а Мераба уже не было рядом. Подчас она находила на пороге дома цветы, которые он посылал ей, извиняясь, что не будет дома к ужину.
Оксана терялась в догадках, старалась заняться делами и не думать о том, что то и дело сообщали ей «доброжелатели». Она проводила время в общении с друзьями, но и это не приносило результата. Питаясь тревогами, она забывала про пищу, забывала про все.
Тем не менее, задать Мерабу единственный волнующий ее вопрос она не решалась. Стена, недосказанности, уже однажды возникшая между ними, продолжала расти.
Когда Оксане становилось невмоготу, она звонила Ладо, чтобы поделиться с другом своими переживаниями.
— Ты уверена, что он любит другую? – спрашивал Ладо.
— Я не знаю этого наверняка, — пробормотала Оксана. — Мы не говорили с ним об этом, и у меня нет никаких доказательств. Но я не могу думать ни о чем другом…
— Оксана, милая Оксана, ревность слепа. Но я понимаю, как тебе трудно. Ты любишь его…
— Да, люблю и восхищаюсь им! – воскликнула девушка. – До нашей встречи я и не знала, что бывают такие чувства.
— Я могу дать тебе лишь одну маленькую подсказку, как отличить влюбленность от любви.
— Пожалуйста, скажи!
— Если мы считаем, что не можем жить без любимого человека, значит, мы думаем только про себя, а это – влюбленность, она эгоистична. Если мы хотим во что бы то ни стало, вопреки всему на свете быть рядом с любимым человеком, не учитывая его интересов, желаний, не принимая во внимания его чувств и переживаний, это – влюбленность, которая сродни одержимости, понимаешь, я о чем? – спросил Ладо, стараясь заглянуть Оксане в глаза через экран монитора.
— Хорошо, допустим, это так. И что тогда?
— Любовь никогда не стремится обладать. Любовь – это когда ты хочешь лишь одного: чтобы любимому человеку было хорошо. Спроси себя: «Могу ли я пожелать ему счастья, даже если в его жизни не будет места для меня?», а потом отпусти ситуацию. И ты сама поймешь…
Ничего подобного Оксана еще не слышала.
— Я подумаю над этим, Ладо, — промолвила она.
— Думай, сколько хочешь, дорогая, но прошу тебя, не совершай необдуманных поступков.
— Ладно, — еле слышно промолвила Оксана. – Но скажи мне еще вот что…
— Я тебя слушаю…
— Должен ли человек бороться за свою любовь?
— Любовь – она либо есть, либо ее нет. Какой смысл тогда имеет борьба? – с расстановкой проговорил Ладо, словно желая, чтобы каждое из этих слов хорошенько запомнилось Оксане.
— Ладно, все, заканчиваем разговор! У меня кружится голова, — застонала Оксана.
— Хорошо, только вот что скажу тебе напоследок, — продолжил Ладо. – При сердечных и душевных переживаниях у человека всегда – два пути. Первый – заглушать свою боль всевозможными утехами. Но, к сожалению, такое поведение рано или поздно приведет нас в тупик. Второй путь – это подниматься вверх, ближе к Богу, пытаясь подобраться к Душе, очищать ее, облагораживать… Звучит, наверно, слишком высокопарно, но это так.
— А как же тогда быть, если кажется, что даже Бог забыл о нашем существовании? – перебила Ладо Оксана.
— Если боль от потери любви человеческой превращать в любовь божественную, то можно найти путь к спасению. Все мировое искусство – об этом: как очищается душа и каким образом человек обретает счастье. В эти пограничные, критические моменты мы начинаем искать ответ на главные вопросы: что есть счастье, что такое любовь, а также как и где их искать…
— Ах, Ладо, — только и промолвила Оксана.
— Не забывай: в этих страданиях ты не одна. Будь спокойна: всем нам рано или поздно приходится выполнять эту работу…
Так прошло еще несколько недель. Оксана старалась занимать ум работой, а все свое свободное время она пропадала в лесу или на ипподроме. Балагур-Ираклий иногда веселил ее – то смешно комментируя промахи и ошибки в конной езде, то подшучивая над ее неуклюжими фразами на грузинском языке, который давался ей очень непросто, то отвешивая ей такие комплименты, от которых Оксана неожиданно краснела.
— Вы сегодня – такая необыкновенная, Оксана! Бьюсь об заклад, что любой мужчина при виде Вас думает только об одном: как бы поцеловать Вас … в шею.
— В шею? – удивлялась она. – Это почему же?
— Потому что в Японии, например, шея – самая эротичная зона женщины.
— Но ведь мы не в Японии, Ира! Мы – в Грузии!
— Зато я – самурай, разве не заметно? И я сломаю шею каждому, кто осмелится поцеловать Вас!
Оксана покрывалась краской, с укором смотря на молодого человека:
— Ираклий, если ты будешь позволять себе такие вольности, мне придется сменить учителя.
Похоже, этот парень начал ненароком приударять за ней. Но ввиду разницы в возрасте между ними его поведение казалось Оксане нелепым. Однако поскольку делал он это ненавязчиво и негрубо, Ираклию иногда все-таки удавалось поднять ей настроение. Но случалось, что своими ухаживаниями он делал ей очень больно, например, когда приглашал девушку на свидание.
— Что ты себе позволяешь, Ираклий! Разве ты не знаешь: у меня уже есть любимый мужчина!
— Я Вам не верю! Почему тогда он ни разу не пришел сюда, чтобы полюбоваться Вашим грациозным катанием?
***
Однажды, когда Мераб вернулся домой, на его лице была написана решительная твердость. Он пришел лишь за тем, чтобы сообщить Оксане, что уходит от нее, уходит — к другой. Так Оксана и узнала всю историю про Тинатин и про сына, которую он долго не решался ей поведать.
— Ты дорога мне, — говорил Мераб, при этом стараясь не смотреть ей в глаза. – Но однажды по молодости я совершил большую глупость и этим причинил одной женщине много боли. Мой сын болен. Кто знает, может быть, и я тоже тому виной? Жить обманом, между двух огней – я больше не в силах. Лгать я не умею. К тому же ни ты, ни та, другая, этого не заслуживают.
— Выходит, Меро, ты никогда не любил меня, так? – только и успело вырваться у Оксаны.
— Оксана, милая, я не знаю. Я запутался. Я устал думать над этим. Иногда мне кажется, будто в мире вовсе нет той любви, о которой мы все мечтаем. Может, все мы время от времени лишь играем в эту любовь? Что, если все намного проще? Что, если есть понятия, которые выше любви: долг, обязанность, служение? Мы слишком мало знаем, Оксана! Прости меня, если сможешь!
В тот миг она почувствовала, что вопросы, накопившиеся за дни и ночи ее мучительных раздумий, судорожно рвались на выход. Но, ошарашенная, она была не в силах произнести ни слова. Ее губы словно окаменели. Тогда Мераб мигом собрал свои вещи и ушел, потупив взгляд.
Словно от электрического разряда Оксана подпрыгнула вверх в первоначальном порыве бежать за любимым, догнать его, остановить. Но, когда она выбежала на улицу, Мераб уже скрылся из вида.
И тогда Оксана рванула на ипподром. Стремглав разыскав там Ираклия, она попросила своего наставника оседлать Нацару и своего жеребца.
— Давно уже ты обещал мне сделать вылазку за ипподром, Ираклий! Теперь – самое время! – четко произнесла она таким строгим тоном, что Ираклий, удивленный ее решительностью, и не подумал сопротивляться. Такой яростной и взволнованно-прекрасной ему еще не приходилось видеть свою ученицу.
Она скакала впереди, а Ираклий едва поспевал за нею на своем жеребце. Когда они миновали Лисье озеро, Оксана резко взяла курс на Ведзиси. Ей было известно, что в этой почти полностью отрезанной от цивилизации деревне – простор для лошадиных скачек. Но сначала нужно было пересечь горный хребет.
Встречный ветер сдувал с лица Оксаны слезы, которые продолжали бесконтрольно струиться из ее глаз. А в голове, словно псалом, безостановочно звучало наставление Ладо: «Душа очищается в страданиях. Именно так мы познаем Бога и настоящую, бессмертную любовь».
— Оксана, стой, подожди! – кричал Ираклий во все горло ей вдогонку. – Тут много опасных мест, и лошади пугаются их! Я знаю тут все дорожки, пусти меня вперед!
Но Оксана не расслышала его слов.
Погоняемая своей неудержимой наездницей, до смерти напуганная, изможденная Нацара мощным толчком бедра подбросила Оксану вверх. Та, не удержавшись в седле, вылетела из него и с большой силой ударилась о землю.
Лишь спустя несколько недель, оправляясь от комы, Оксана начала медленно приходить в сознание. Пока еще не в силах понимать всего, что с ней произошло, девушка увидела перед глазами пятно ослепительно-золотистого света. В этом божественном свете стали медленно проявляться слабые очертания чьей-то склонившейся над ней фигуры.
— Оксана, милая, дорогая моя Оксана! Что же ты, глупышка, наделала!.. – обращался к ней очень знакомый, родной мужской голос.
Тбилиси – Местиа — Омало, 2015-2019
[1] Сакварело = груз.: любимая
[2] Ки, батоно = тут: «да»
[3] Сихаруло = груз. «дорогая», «любимая»
[4] Чвиштари – небольшая кукурузная лепешка с начинкой из сулугуни
[5] Вайме – причитание «боже мой!»
[6] Генацвале – ласковое обращение, обозначающее «милый мой»
[7] Гамарджоба – приветствие по-грузински, дословно означающее пожелание победы
[8] Чемо сакварело: груз. «моя любимая»
[9] Дзвирпасо – по-груз. «дорогая»
[10] Мтацминда – самая высокая гора в Тбилиси высотой 770 м, часть Триалетского горного хребта
[11] Калбатоно – вежливое обращение к женщине, «госпожа»
[12] Чемо карго – «моя дорогая»
[13] Авлабар – район старого Тбилиси на левом берегу реки Мтквари