В так называемых «итальянских двориках» старого Тбилиси жизнь всех соседей – как открытая книга: всё всегда у всех на виду. Так сложилось испокон веков, что жители этих дворов делили друг с другом и радость, и печаль. В этих дворах невозможно было ничего утаить друг от друга, но зато именно сосед всегда был первым, кто приходит на помощь, когда она была необходима.
Моя дорогая соседка Елена Овоян поделилась со мной воспоминаниями о своем детстве, которое она провела в одном из таких тбилисских «итальянских» двориков. К сожалению, ни того дома, ни двора на ул. Лермонтова в районе Сололаки не сохранилось. Зато остались воспоминания, которые, как говорит Елена, время от времени «раскрываются в памяти словно веер, и постепенно всплывают образы, лица тех людей, которых давным давно уже нет рядом».
Мои любимые соседи Елена и Додик Овояны
Рассказ Елены. Я жила в старом тбилисском дворе, где пять семей пользовались одним единственным туалетом. Никакой ванной, вообще ничего у нас не было. Была одна кухня на пять хозяек и один единственный туалет. Но мы никогда мы не ругались, никогда! Люди жили там совершенно разные, и все настолько уважали друг друга, настолько считались со временем, что великолепно знали, кому надо идти в первую очередь, кто может подождать, а кто может вообще сидеть в уголочке и дожидаться, когда все уйдут на работу, и тогда уже займет свое место в туалете.
А чтобы купаться, мы все собирались вместе и ходили в баню. Мы ходили, наверно, в десять дней один раз. Сейчас это покажется очень странным, потому что не выкупаться утром и выйти из дома – это кажется каким-то нонсенсом. А мы ходили в десять дней раз. Но зато ходили на целый день, потому что так просто выкупаться и прийти домой было невозможно. Зато, когда мы возвращались домой, то мы знали, что к этому времени или моя бабушка, или кто-то из соседей обязательно испечет гату, хачапури и обязательно нас будет ждать горячий чай. Взрослые, конечно, пили еще и кофе, но а нам в лучшем случае давали шербет. И тогда, в десять дней раз, мы сидели и до вечера придавались разным воспоминаниям. У нас, у детей, мало какие были воспоминания, а у взрослых, большинство из которых были беженцами из Карса, — были рассказы о прошлом, они строили планы на будущее, но все было настолько интересно, что мы бросали свои дела и приходили, чтобы послушать.
Фотографии моей эстонской подруги Piia Sirel. Она без ума от тбилисских двориков и регулярно гуляет по старым улочкам Тбилиси, фотографируя быт города, постепенно уходящий в историю
В основном у нас во дворе жили армяне, но внизу у нас жила семья Учайнешвили. Сегодня не все знают Ираклия Учайнешвили, народного артиста Грузинской ССР, это был драматический артист театра Марджанишвили. И не было дня, чтобы утро не начиналось с его песен. У него был низкий голос, немного напоминающий Бубу Кикабидзе, это была камерная такая песня, грузинская народная, тифлисская песня. (У нас во дворе) не было никаких секретов ни от кого. Тот же Ираклий Учайнешвили: мы про него знали, что он вечерами шьет отличные платья для своих дочек, для своей очаровательной жены, шьет свои костюмы или штопает свои брюки, в которых он уже выступал. Тогда я, может быть, не очень понимала, среди кого я живу, насколько это все интересно. А сейчас память – как веер, который открываешь, и постепенно всплывают образы, лица тех людей, которых давным давно нету. Всплывают истории, среди которых мы жили.
Среди соседей была любимая нами тятя Анаид. Это была одинокая женщина, у который были дети, но они уже давно разошлись и жили в других городах. Самое главное – у нее был любовник. И мы все знали: любовник был никто-нибудь, а известный артист Ваган Папазян. Она, да и мы все жили тогда довольно бедно. Но когда Анаид нам сообщала, что на гастроли приехал Ваган Папазян, мы все знали, что он обязательно придет к ней. Бабушка моя пекла гату, тетя Тамара, у которой были какие-то остатки из прошлого, тащила к Анаид ковры и какие-то вазы. Третья соседка приносила горшки с цветами, и потом мы все замирали, все сидя по углам, и только из окошка могли выглянуть и посмотреть, как он приходит. Он был потрясающим артистом, одним из лучших исполнителей роли Отелло!
Про место соседей в жизни. Всякий раз, когда собиралось какое-то застолье, в первую очередь после обязательных тостов за именинника или за виновника торжества, каждый раз пьют за соседей и подчеркивают, что сосед гораздо ближе, чем родственник. Сосед приходит, его звать не надо, он рядом. Он всегда подставит свое плечо, локоть. Это была жизнь на виду, она была более честной, более открытой, потому что скрыть друг от друга что-то было невозможно. Как скрыть, когда один балкон, куда выходили двери проживающих там, когда ну все абсолютно на виду?
Мне повезло, потому что соседи были очень интересными. Может быть, у них не было высшего образования, может быть, они не были богатыми, но они были очень богатыми душой и своими чувствами, среди которых главным было дружелюбие. Мы прощали друг другу многое только для того, чтобы жить в мире и согласии, потому что знали, что не дай Господь, если поругаешься с одним, это уже как цепная реакция дальше, а надо ведь все равно встречаться у того же туалета, на кухне. Ну как можно встречаться, если ты вчера поругался?
Какие няни? Мы сами смотрели друг за другом. Нас было четверо. Бабушка была очень счастливой бабушкой, потому что мы никогда не капризничали, никогда ничего не требовали. У нас был один такой случай, когда мы решили бабушке сделать подарок. Денег у нас больших не было, но мы экономили в течение двух-трех месяцев на школьных завтраках. И вот собрали горсть монет, и решили пойти в ближайший ювелирный магазин, чтобы купить какую-нибудь ложечку, чтобы бабушке подарить на память.
Чего мне сейчас больше всего не хватает из того, что у меня было в прежней жизни в нашем тбилисском дворике? — Открытости, доброжелательности, соседства. Тифлисское соседство отличалось от соседства других городов даже в Грузии, не говоря уже, конечно, о России и т.д. У нас был какой-то общий язык, который состоял из смеси языков всех национальностей, проживающих в Грузии. Язык был очень смешной. В Армении нас называли «перевернутыми армянами», потому что в нашем языке было столько грузинских и русских слов, что надо было жить в Тбилиси, чтобы не переспрашивать, а понимать дословно.
К сожалению, сейчас, с нашими благоустроенными квартирами, в которых несколько мокрых точек, люди, даже живущие в одном подъезде, иногда не знают друг друга. И это плохо. Сегодня, наверно, родственник – лучше, чем сосед. Даже в этом ментальность изменилась. Мне гораздо проще поднять мобильный и позвонить родственнику, чем постучаться к соседу, который меня не знает.
Фото Piia Sirel
Увы, того дворика на ул. Лермонтова уже нету. Но я после замужества я жила в другом дворике, в тбилисском дворе. Это был дом известных купцов-мукомолов, братьев Буяджанов. Там, где была наша большая просторна квартира, раньше была женская школа. Двор был тоже очень интересный. Там тоже на нашем этаже была одна кухня и один туалет. Только у нас была душевая, а все остальное было общее. Там тоже люди жили очень сплоченно, потому что это такой же был тбилисский двор, но в отличие от нашего, двухэтажного, там было семей шестьдесят. То есть этот дом был более населенным. Но несмотря на это мы все очень дружили. И даже я, которая пришла туда невесткой, быстро стала своей.
И началось с того, что на свадьбу были приглашены абсолютно все соседи, причем свадьбы делались дома. Никаких банкетных залов не было тогда. И справлялась свадьба не один день, а – как в моем случае – семь дней. Это, конечно, было тяжело, и для хозяев, но така как были соседи, все помогали: вместе готовили, вместе доставали продукты (сегодня это слово, «доставать», звучит смешно, но тогда доставали абсолютно все: начиная с хлеба и кончая мясом). Но все знали: один доставал мясо, другой – хлеб и овощи, кто-то – молочные продукты. Все сосредотачивалось на общей кухне. Кто-то был известен тем, что у него хорошо получались кондитерские изделия, кто-то – мясо. Поэтому сама хозяйка не очень много сил и времени тратила на готовку. Я даже не помню, кто там накрывал на стол, кто мыл посуду. Все это происходило в совершенно рабочем порядке, никто ни на кого не обижался. Наоборот, все были рады и счастливы, что могли помочь друг другу. Так что самые теплые воспоминания у меня остались.
Я как-то раз пошла в тот дом, в котором уже не жила больше 13 лет. Он мне показался очень стареньким, каким-то совсем обветшавшим, но это длилось буквально десять минут. А когда из одного, другого, третьего окна стали появляться люди, спрашивать меня: «Ой, боже, Леночка, какими судьбами?», я поняла, что я вернулась в родной дом. Все здесь родные, даже те, с которыми мы не очень дружили, потому что мы опять-таки были «верхними соседями», а я вошла в нижний двор. Но все равно я знаю, что если завтра мне что-то понадобится и если каким-то образом мои старые соседи узнают, что мне нужна помощь, они все равно придут мне на помощь.
Этот дух тбилисского двора, он, к большому моему сожалению, уже уходит. Конечно, в Тбилиси есть еще много вот таких домов. Это и Сололаки, это и Авлабар, это и Сванети субани, это и ближняя часть пр. Плеханова, прилегающая к вокзалу, — много еще есть пока таких домов. Но мне кажется, что они доживают свой век, потому что каждый из этих домов уже простоял 150 или даже 200 лет. Деревья умирают стоя, дома рушатся. Это обидно. Но, когда видишь, в каких условиях живут там люди, конечно, хочется, чтобы на месте старых появились новые дома, но с балконами, которые объединяют, а не разъединяют людей, с дворами, в которых можно собраться, вспомнить былое и опять зажить сегодняшней жизнью, уже привнеся в нее новое видение.
Я с большой ностальгией вспоминаю о жизни в стареньком доме, с плохими удобствами, но с хорошими соседями.
Записано в Тбилиси в мае 2017 года
Примечание: Елена Овоян – моя коллега, журналист. Она долгие годы работала в газете «Вечерний Тбилиси» и в свое время исколесила пол-СССР. О своей богатой событиями жизни Елена написала захватывающую книгу, которую, как мне кажется, обязательно нужно поскорее издать.